(Первый из цикла рассказов "Волк и Легенды")

 

Волки уходили. Где-то на краю горизонта небо было уже другого цвета, что предвещало скорое наступление утра. Волки покидали деревню, оставляя ее до будущей ночи.
Зверь выл от отчаяния, но не мог успеть за ними. Ему оставалось только спрятаться где-нибудь в укромном месте, чтобы зализать рану. Приближалось утро, и не следовало никому видеть, как зверь превращается в человека.
Где-то недалеко слышались крики стражи, скрип лежалого снега под сапогами. Звон оружия и брань. Бородач кольчуге, тот самый, что зацепил его алебардой – волк узнал его по голосу, - зычно отдавал приказы:
- Они бегут! Будем преследовать… отставить разговоры! Чем меньше сейчас уйдёт, тем меньше вернётся завтра. Руд, Клод и ты, Финн, за луки, остальные, прикрывайте их с алебардами. Волки коварны.… Не вздумайте спускать псов, их там перегрызут.
- Астрид и Оле, ищите раненых.
- Вы двое, возле трактира горит дом. Тушите, пока пожар не перекинулся на соседние крыши... Что значит, нет воды?! Топите снег!
Волк чувствовал, как вздыбился колючий загривок, как запекается в твёрдую корку на лапе кровь. Скоро его найдут. Найдут и успокоят палкой по голове, как бешеную собаку.
Переулок, узкий, так что едва разойдутся два человека. Возле домов, припорошенные снегом, смердят кучи мусора, Справа – распахнутая дверь, кажется, там побывал Йорг, вожак стаи, и вернулся с добычей. Зверь захромал туда, тихонько поскуливая от боли. От резких движений рана снова открылась.
Пошёл снег.
Волк заглянул за дверь. Там никого не было. Оставалось только перенести через порог непослушное тело. Сначала одну переднюю лапу, потом вторую…. Боль в ране становилась невыносимой.
Когда в переулок заглянули стражники, на пороге лежал человек.
Он не терял сознания, но перед глазами стоял кровавый туман. Он попытался ещё немного проползти, но услышал над собой тяжёлый пропитый голос:
- Живой тут!
Его перевернули на спину, над человеком склонилось бородатое лицо, рядом с которым качалась, зажатая в кулаке, закопченная лампа. Тусклые отсветы бродили по каменной стене и щетинистому подбородку воина. От дыхания стражника исходила тяжёлая для волчьего обоняния смесь лука и браги. 
- Похоже, повреждена только рука. Легко отделался ты, приятель! Он же голый совсем.
- Проверь-ка дом, там должна быть его супруга, - сказал кто-то, -  мож тоже жива. Хотя вряд ли. Этому повезло за двоих.
Один из стражников осторожно переступил лежащего человека, и направился внутрь, светя перед собой лампой, а второй уже колотил в дверь напротив:
- Эй, хозяйка! Открывай, угроза миновала. Открывай, кому говорю! Посмотри-ка за соседом, он совсем плох.
Дверь распахнулась, и в проёме показалось испуганное лицо в ореоле светлых волос. Сначала девушка только выглянула, потом, выслушав стражника, вышла. Она была совсем молоденькая и можно сказать красивая, но в племени предпочитали других, а про эту сказали бы, что слишком тощая и не сможет зачать и выносить ребёнка...

 - Занесите его ко мне в дом, - девушка хмурилась, разглядывая крупные капли крови на снегу и окровавленную руку.
Стражники вдвоём подняли успевшее уже сильно замёрзнуть тело и внесли в помещение, где положили на низкую лежанку.

- Паршиво, - бросила сквозь зубы девушка. – Паршиво, паршиво, паршиво…
Кровь остановилась, но рана ужасно болела.
- Ни…чего, - выдохнул человек.
- Молчи. Если сейчас не поторопиться, придётся отнимать руку.
Она распахнула дверцы шкафа и выложила на стол глиняные пузырьки, подписанные мелкими неразборчивыми буквами, пучки трав, с глухим стуком упала засушенная клешня какого-то земноводного.
Потом на столе появилась ступка. В ступку вылилось содержимое двух флаконов, полетели какие-то корешки и, под конец, – красный порошок из холщового мешочка. «Растолочь…» - вспоминала вслух девушка, - «Дать настояться полторы минуты, ни больше ни меньше».
- У меня… магия.… Как бы ни была плоха рана, через некоторое время она заживёт сама.
- У меня своя магия, - отрезала девушка, обмакнула в ступке льняной лоскут, и решительно приложила к ране.
Боль схлынула на секунду, перед глазами прояснилось. А потом вернулась, гораздо более сильная, она раздувалась и росла внутри, как горная речка во время весеннего половодья. Человек заорал. Сорвал с себя одеяло, принялся кататься по лежанке от нестерпимой боли.

Хлопнула входная дверь.
- Эй! Хозяйка! Что у вас там делается?
В комнату влетел стражник, уставился на катающегося в агонии человека, на пятящуюся в панике девушку.
- Я тут заглянул узнать, всё ли нормально.… Это… э… лекарство такое?
Недоумение и страх сурового вояки придали Айне решительности.
- Нет. Подержи мне его! – крикнула она.
Человек почувствовал, что не может пошевелиться - сильные руки придавили его к койке. А потом боль отступила – девушка торопливо промокнула рану смоченной в воде тряпицей.
- Я сделала что-то не так.
- Вот оно как бывает, если не ту травку положишь, - пробормотал стражник, с суеверным страхом глядя на девушку. – Недаром говорят, к алхимику и травнику на обед не ходи – что ему укроп, то доброму человеку вех ядовитый. Я больше не нужен?
Получив утвердительный ответ и усталую улыбку, он поспешно скрылся за дверьми.
- Папоротник?.. – спросил мужчина, когда она вновь повернулась к нему.
- Ага. И порошок из корешков Адамовой головы. Наверное, я что-то не так смешала….
Человек мотнул головой.
- Папоротник. Волчья смерть.… Не надо больше никаких мазей. Просто перебинтуй.

Невозможно, - говорила себе Айна, непослушными пальцами завязывая бинт - об Эзо, волках, умеющих оборачиваться людьми, ничего не слышно уже целое столетие. Иногда торговцы из-за гор привозят в повозках вместе с шёлком и другими товарами истории о деревнях, поклоняющихся этим существам, или о том, как видели купающуюся в ручье лисицу-Кицунэ.
Но чтобы такой вот дух леса, могущий быть и справедливым, и жестоким безжалостным хищником, дрожал и морщился от боли под её руками...
- Тебе надо поспать, - закончив, сказала Айна.
- Спасибо. И поесть я бы тоже не отказался, - мужчина с усилием сел на койке, приспустив на груди одеяло. Пальцы ощупали забинтованную руку, он облизал губы. Айне почему-то показалось, что ему хочется лизнуть рану. – Но надо идти. У тебя есть какая-нибудь одежда?
Айна набралась храбрости и сказала.
- Ты никуда не пойдёшь.
Он завернулся в одеяло – толстое и тёплое, из жёсткой овечьей шерсти, пошёл к двери, шлёпая босыми ногами. Это выглядело настолько нелепо, что страх отступил, и Айна едва не рассмеялась за его спиной. Сохранить серьёзным голос было невероятно трудно.
- Я буду кричать, и сюда мигом сбегутся соседи. Сейчас всё вокруг как растревоженное пчелиное гнездо.
Мужчина остановился.

- Ты хочешь, чтобы я остался? Ты понятия не имеешь, кому даёшь кров.
Голос у него был высокий и неровный, как у подростка.
- Как ты собираешься идти? Мужской одежды у меня нет. И тем более обуви на твою ногу.
Мужчина повернулся, посмотрел на неё. Глаза у него были цвета земли, почти без белков, а кожа грубая, напоминающая корку старого сыра.
- Я не могу остаться, пока ты не разрешишь. Таковы правила. Я не создан для человеческого дома. Нужно, чтобы тебя слышали стены, все окружающие предметы и те, кто должен это услышать.
- Разрешаю тебе оставаться в моём доме, - неуверенно сказала девушка.
- Будь моим гостем. Повтори.
Она повторила.
- Хорошо, - мужчина улыбнулся. Улыбка у него была не настоящая, так, полуулыбка, а зубы — ровными и острыми. Да, именно острыми, решила Айна, такое они оставляли впечатление. - Теперь я не могу причинить тебе вреда. Даже если потеряю власть над телом. Ты призвала в свидетели духов, и они не допустят ничего плохого. Меня зовут Даг, - почти без перехода сказал он.
Айна представилась. Они неловко помолчали, потом Айна спросила с опасливым интересом:
- Что ты теперь будешь делать?
- Спать, конечно.
- Спать?!
- Ты же сама позволила мне остаться. Нельзя упускать такой возможности пополнить силы. Ну, могу ещё чего-нибудь поесть. Желательно мяса, если, конечно, предложишь.
- Может быть, превратишься обратно в волка?
- Ты слишком беспечна.
- Но ты же теперь всё равно не можешь причинить мне вреда, - справедливо заметила Айна.
- И доверчива.
Айна сморщила нос.
- Правда в этом мире ценится куда меньше серебра и каменьев. Знаешь, как хочется, чтобы у кого-то ещё она ценилась несколько больше. А ещё другие чувства – любовь, преданность… да хотя бы ненависть и гнев! В моём родном городе, Северге, рассказывали про одного начальника городской стражи, который за звонкую монету сменил свой гнев на милость в отношении одного разбойника-душегуба. 
- И совершенно непоследовательна для человека, - вставил Даг.
- Наверное, - улыбнулась девушка. – Папа ещё говорит, что я наивна. Так ты будешь есть?
В дверь забарабанили.       
- Спрячься куда…
Айна потеряла из виду нового знакомого только на мгновение, а когда повернулась, комната была пуста.
- Хорошо… - пробормотала девушка. – И не показывайся, пока я не скажу.

 

На пороге стоял человек в доспехах и при оружии. Толстая кожа кирасы в паре мест была порвана. Около входа у двери толпились люди, угрюмые мужчины, некоторых вели под руки бледные перепуганные жёны. Одного принесли на носилках. Люди опасливо оглядывались по сторонам, опасаясь нового нападения.
- Госпожа. Меня зовут Уни. У нас есть раненые, надо бы обеззаразить кровь и перевязать раненых.
- Много? - Айна хмурилась.
- Не очень. Те, кто всё-таки угодил зверям в лапы, в большинстве своём мертвы. Проклятье, откуда они взялись-то в таком количестве?..
- Заводите. Сначала самых тяжёлых.
Айна принялась за работу. Почти у всех были раны от волчьих когтей, кровоточащие глубокие полосы. С рваными ранами от волчьих челюстей не выживал никто. Айне пару раз даже приходилось вытаскивать из ран обломки когтей, размером с фалангу мизинца, зазубренных и острых. На столе выросла гора из различных порошков и снадобий, на полу — гора кровавых повязок и тряпок. Бородатый мужчина, местный кожевник, морщился и непрерывно разминал руки. Ладони у него были красными, и пошли волдырями от мороза.
- А мертвых? Их много? – спросила девушка, накладывая тугую повязку на ногу очередному пациенту. - И подайте мне тёплую воду.
Полная и раскрасневшаяся женщина, жена одного из раненых, суматошно подвинула ей лоханку. Айна разрешила остаться только ей одной, остальных, причитающих и заламывающих руки, вытолкала при помощи пары крепких выражений за дверь.
- Сейчас прочёсываем улицы, - ответил Уни. - Похоже, дальше главной они всё-таки не проникли. Человек пятнадцать-двадцать. Убили Гаса, булочника. Громадная потеря. Надеюсь, его ученик управится с мельницей и печью. И штук пять волчьих трупов, остальные ушли.
Наконец за последним раненым захлопнулась дверь. Ушла и женщина, помогавшая Айне. Вокруг на полу и на стенах алела россыпь красных пятнышек, на простыне чернело огромное пятно.
- Я наблюдал за тобой, пока ты работала. Очень ловко управляешься. Умело, - промолвил неведомо откуда взявшийся Даг.
- Замолчи. Это твоих… лап дело.
- Вряд ли моих, - он покачал головой. – Я клянусь тебе, что в этот раз на мне не было человеческой крови.
- Неважно. Твоих друзей.
Даг закутался в одеяло по самый подбородок и стал похож на пастушка. Волосы слиплись и торчали во все стороны, на них налипла паутина.
- Волк в овечьей шкуре, - вздохнула Айна. - Надо всё-таки посмотреть на чердаке тебе какую-нибудь одежду. От людей, что жили здесь до меня, наверняка осталось что-нибудь подходящее. Помоги мне… отмыть это, - она с отвращением смотрела на кровавые по локоть руки. – Полей.
И тут же вопросила:
- Зачем вам понадобилось всё это? Говорили – голодная зима, волки начнут нападать на селения. Но вы же не волки! Не совсем волки, точнее. Знаешь, мама много рассказывала мне про духов леса, волков, которые могут становиться людьми. Раньше люди часто с ними... с вами встречались, вы могли быть злыми, если люди проявляли неучтивость и страх, могли быть добрыми, и предупреждать, например, о внезапном половодье или грозе. Чем мы заслужили такой гнев?
Даг сходил за водой, помог ей отмыть руки и только потом ответил.
- Все волки когда-то умели оборачиваться людьми или иными существами, просто очень мало кто сохранил эту способность, посчитал её ненужной и обременительной. Если хочешь, хозяйка, я тебе расскажу. Но потом. Сначала нам нужно здесь убраться.
Он избавился от грязных простыней, тщательно вытер уже успевшие пропитать дерево кровавые пятна.
- Кровь привлекает из земли муравьёв. Кавалла повелевает муравьями в доме. Жёлтой осенью в чистом поле и в пролеске лисицы приносят ему в жертву мышиную кровь и клочки шкур. Мы жертвуем ему с первым снегом в оврагах, чтобы сон его был крепким и спокойным, и не потревожил ни медведя, ни какого спящего духа.
Голос Дага был вкрадчивым и тихим, тряпка, почерневшая от крови и грязи, шваркала по полу, тщательно стирая последние пятнышки.
- Вы, жители хижин и домов, должны оставлять ему пищу перед границами селений, а сами границы — посыпать солью с пеплом. В жилище его приглашать не должно, иначе будет беда. Если увидишь на кухне или в мешке с мукой муравья с человеческим лицом...
Айна стряхнула с себя оцепенение, на деревянных ногах ушла искать обещанную одежду.
Скоро одежда была найдена, а на огне варилась в котелке  еда.
В штанах и рубахе Даг выглядел гораздо лучше. Рубаха оказалась колючей от опилок — наверное, один из мужчин, что жил здесь раньше, был дровосеком. Айна, поддавшись уколу мстительной радости, не стала выбирать занозы, но человека-волка это, похоже, не беспокоило. Когда она невинно об этом спросила, он пробурчал что-то про толстую шкуру.
Даг сидел, сложив ноги, перед камином и, пачкая пеплом одежду, разговаривал с масками духов висевшими на стене. Ольф, Къялла и Тростина, покровители очищающего дыма, диких ягод и домашнего скота, смотрели пустыми глазницами в ничто. Айна ставила им в глиняной миске зелёных листьев, или листьев увядающих, или сушёных почек, в зависимости от сезона, и оставляла кусочки сыра и вяленого мяса.
- Здесь нет Овака, волчьего хвоста, - заметила Айна, когда он встал.
Даг помог ей перенести котелок с кашей и тушёным мясом. Водрузив его на стол, наклонился и втянул ноздрями горячий пар. Айна представила, как двигались бы его волчьи уши, и улыбнулась.
- Овак остался путать снежные метели в горах. Здесь другие боги. Я просил их принять меня под своё покровительство и принёс им свежего снега с улицы. Растопил его на огне, в честь огненных духов.
- Когда отец брал меня с собой на охоту, и нам нужно было заночевать в лесу, волков отгоняли костром и факелами. Я думала, вы не в ладах с огненными духами.
Даг прислушался к шёпоту дров, потом покачал головой. Руки у него были раскрасневшиеся и влажные, а на кончиках пальцев остались частички пепла. 
- Духи тут не при чём. Тебе бы сильно понравилось, если бы по спине прошлись пылающими палками? Это больно.
Айна засмеялась.
- Да, пожалуй.
Вскоре Айна, отложив нож, смотрела, как Даг рвал зубами мясо. Зубы у него были вполне человеческие, но ел он как-то по-звериному, отрывая зубами большие куски, и глотая их почти не жуя. На подбородке блестели капельки горячего сока, с пальцев капал на тарелку жир. Мясо она, пожалуй, пережарила. Возможно, следовало спросить, не предпочитает ли он сырое, но Айна воздержалась от этого вопроса. Смотреть сейчас, как кто-то поглощает сырое мясо, было выше её сил.
Покончив с мясом, Даг, против ожидания девушки, с тем же аппетитом принялся за овощи, потом за зелень. Насытившись, он спросил:
- Что ты здесь делаешь? Ты не похожа на местного жителя.
- Учусь. У меня с детства любовь ко всяким травкам и волчьим ягодам, а тут когда-то жила лучшая в округе травница и врачевательница. После неё остались записки и хорошие запасы кореньев и трав.
Даг нахмурился.
- Я не чувствую здесь других запахов. Только твой. А, нет, есть ещё один, но он очень старый, почти годовалый. Его впитали предметы и мебель, поэтому я сначала не распознал в нём запах человека.
На лицо Айны легла тень озабоченности.
- Она ушла в горы, пополнить запасы ингредиентов, и пропала. Должно быть, наткнулась на медведя, или кого похуже... Хорошая была женщина, её здесь все уважали. Очень колоритная, каких только баек я про неё здесь не наслышалась. И, судя по записям, отлично знающая своё дело. Через четыре месяца после исчезновения бросившие поиски люди отправили в Сварог человека, найти нового травника. И нашли меня. А ты можешь различать запахи людей? – заинтересовалась потом она. – Ну и чем пахну я?
- Это очень трудно описать, - Даг в затруднении дотронулся до подбородка. - Наверное, осенним равноденствием. Засушенными листьями. Беличьим мехом. И разными травами – ядовитыми и целебными.
- Ядовитыми, - с удовольствием повторила девушка. - Да, и такое есть. 

 

Айна с улыбкой смотрела, как перебирает струны Даг. Звуки журчали невесомой мелодией, замолкали, иногда на мгновение, иногда на целые минуты, а потом пальцы начинали двигаться вновь.

- Тебе не больно? – ещё раз спросила Айна, с беспокойством глядя на перебинтованную по самый локоть руку, извлекающую из кантале очередной аккорд.

- На мне всё заживает, как на собаке, - усмехнулся Даг. – А музыка помогает сосредоточиться и подумать.

- На чём же ты играешь там, в стае?

- На нервах! – сказал Даг, и клацнул зубами. Айна с притворным испугом отпрянула, и засмеялась.

- У меня там остался инструмент, - задумчиво сказал Даг. – Почти такой же. Наша магия позволяет нам кочевать с нужными вещами, даже будучи зверьми. Кому они необходимы, конечно.

Они помолчали, потом Даг сказал:

- Ты спрашивала, почему мой народ на вас нападает. Я попробую ответить, правда, не уверен, что ты меня поймёшь. Охотиться — в нашей природе, так же как в вашей, духов хаоса и безумия, лгать и совершать безрассудные поступки. Ты не выдала меня своим же соотечественникам. Волки, мудрые и справедливые существа. В голодную зиму, учуяв дым размеренной спокойной жизни из ваших очагов, сбились в стаю и вышли на охоту. Эти события — жёлуди с одного дуба. Для меня противоестественно твоё поведение, для тебя, быть может, моё, но это так.

- Как странно, - проговорила Айна. - Я дух хаоса и безумия. Звучит немножко обидно.

- Все мы что-то воплощаем в этом мире, - примирительно сказал Даг. - Не нужно из-за этого обижаться.

- Пытаешься убедить меня не выдавать тебя страже? – лукаво спросила Айна.

Теперь уже оскорбился Даг.

- Делай что хочешь. Разве не видишь, я целиком  завишу от тебя. Но, если хочешь знать моё мнение, ты самая безумная из всех людей, которых я встречал.

Айна собралась уже что-то возмущённо ответить, но махнула рукой и принялась убирать со стола. Музыка зазвучала вновь. Даг, прикрыв глаза, что-то напевал под нос.

- Скоро стемнеет, - наконец сказал он. - Когда настанет ночь, я уйду через ограду.

- Твои… твоё племя опять будет нападать ночью? - спросила с беспокойством Айна.

- Волки будут зализывать раны, а потом танцевать на льду, вызывая метель. Я должен быть с ними. Если будет снег, завтра ночью мы придём снова.

Айна помолчала.

- У нас почти не осталось скотины, даже сделанные на зиму запасы скоро начнут подходить к концу. То, чем я тебя сегодня накормила, мне одной бы хватило на несколько дней, и таких дней меньше, чем дней, оставшихся до весны.

Даг отложил инструмент и встал. Тень на полу вытянулась и начала напоминать волчью морду.                                                  

- Я расскажу о гостеприимстве, оказанном мне здесь. Волки пройдут мимо этого дома, и ни за что не тронут тебя.

- А остальных? Люди истощены бедной осенью и свирепой зимой. Они не смогут вам сопротивляться.

Даг взъёрошил себе волосы. Смущённо сказал:

- Мне жалко твою деревню. Знаешь историю про Енота и болотную клюкву?

- Нет, - ответила Айна, сбитая с толку неожиданным вопросом.

- Однажды, минуя болото, Енот увидел болотную клюкву. И ему жутко захотелось отведать ягод. И вот, Енот по топким болотным кочкам добрался до куста и с жадностью стал есть. Он обдирал ветки и горстями отправлял себе в рот ягоды, а так как Енот был толстым, как и все Тануки, то почва под ним разошлась, и лапы погрузились в жижу. Когда куст клюквы был уже наполовину ободран, оттуда появился древесный демон, представший пред Енотом в виде парящего в воздухе огонька, вроде огонька свечи. «Что ты делаешь? Разве ты не видишь, что сейчас утонешь?» На что Енот ответил, пачкая соком мордочку: «Если бы я мог, я бы остановился. Но я так хочу этой клюквы, что должен съесть её всю». «Ты погубишь не только себя, но и меня», - сказал древесный демон, - «срок этого куста выходит, а если ты съешь все ягоды, он не сможет дать новые побеги». «Мне тебя жаль, но я ничего не могу с собой поделать», - сказал на это Енот, погрузившийся в трясину уже по самое пузо. - «Знаешь, что я сделаю? Я зажму последнюю ягодку во рту».

Енот съел все ягоды и, хотя ему безумно хотелось проглотить последнюю, он сдержал обещание. На следующий год на этом месте вырос куст клюквы в форме хвоста енота, - закончил Даг.

 

За окном быстро истончался короткий зимний день, над горизонтом мрачными низкими тучами уже кружила ночь. Это напомнило Айне тучи саранчи, которые она видела в одно лето в низине. Страшная и жужжащая стая оставляла на полях здоровенные проплешины, будто болезнь на голове старика.

Ветер швырял в окно горох мелких снежинок.

Айна молчала.

- Мне жаль твою деревню, - повторил Даг. - Но здесь я ничего не могу поделать. У тебя есть ещё целые сутки, чтобы уехать домой, и забрать с собой тех, кто тебе дорог. Я, правда, сомневаюсь, что такие есть.

- Почему?

- Иначе ты бы о них волновалась. И не сидела бы весь день здесь, со мной, и не развлекалась бы глупыми сказками.

Айна вздёрнула подбородок.

- У меня есть любимый кот. Его зовут Бьярни, и он живёт на рынке под палаткой торговца рыбой. Надеюсь, он пережил ночь, иначе мне придётся его искать и оплакивать.

Даг смотрел на неё долго, и, в конце концов, девушка бессильно опустилась на стул.

- Да, ты прав. У меня здесь нет друзей. И меня ничего здесь не держит, кроме ученичества и долга помогать людям. Врачевать их вместе со своей хозяйкой, составлять всяческие снадобья, чтобы собаки не сбивались на охоте со следа, или чтобы помогать уходящим в горы людям не отморозить конечности.

- Волки пройдут мимо этого дома. Я запомнил твоё гостеприимство, - нудно повторил Даг.

В комнате висело напряжённое молчание, когда в окно постучали. Айна отдёрнула занавесь, поскребла ногтём намёрзшую на стекле наледь. С той стороны приплясывал на морозе, придерживая висящий на поясе арбалет, знакомый стражник. Айна не смогла вспомнить, то ли тот, что принёс утром истекающего кровью Дага, то ли другой, который привёл раненых горожан.

- Нужно закрыть ставни, - пробасил он. Усы у него сверкали ворсинками льда. - Они могут придти опять. Помочь вам?

Снаружи было уже темно.

Айна кивнула и улыбнулась стражу.

- Нельзя быть такой беспечной, - пожурил её усатый мужчина, прежде чем закрыть с той стороны ставень.

- Не оборачивайся, - сказал истончающийся голос у неё за спиной. - Прошу тебя. Выпусти меня наружу.

По позвоночнику пробежал холодок страха. Повеяло горячим животным теплом. Айна, чувствуя, как ноги у нее становятся деревянными, прошла в прихожую и распахнула дверь. Заставила себя сказать:

- Пожалуйста, не убивай никого, даже если тебя заметят.

Мимо неё наружу прошло что-то тёплое и неуклюжее, ещё не зверь, но уже не человек. Напоследок Айна не удержалась, выглянула за дверь в темноту. На неё в метре от земли сверкали двумя медными монетками глаза. В каком-то из домов пронзительно завыла собака. После прошлой ночи собак опасались оставлять снаружи, загоняли в дома...

Айна закрыла дверь и вернулась в комнату, где пахло шерстью и едким потом.

 

Рассвет едва тронул одетые в лёд верхушки гор, когда в дверь постучали. Айна приоткрыла дверь, ощущая на лице шершавый язык мороза, потом открыла её полностью. Посторонилась, пропуская гостя.

- В прошлый раз ты был в чём мать родила. А сейчас пришёл в неплохой одежде, а не в том рванье, что нашла я.

- В опасные набеги, из которых могу не вернуться, я стараюсь не брать с собой ценные вещи, - покачал головой Даг, отряхивая с плеч комья снега. - Мы довольствуемся малым, и только самым важным, поэтому всё это оставляем семье. За исключением тех вещей, которые, в случае чего, хочешь забрать с собой.

- У тебя таких вещей не было?

- У меня не было одежды.

Не раздеваясь, он прошёл в комнату и уселся на койку. Потом забрался на неё с ногами, лёг, подложив под голову ладонь.

- Я стал ронином.

- Кем?

- И не спал уже очень давно... - он с досадой потёр лоб. - Не могу даже вспомнить, с какого времени.

Айна опустилась на лавку напротив. Из-за занавешенного окна слышались приглушённые звуки просыпающегося городка. За стеной трещали дотлевающие в очаге поленья.

- Тогда спи. Не могу понять, зачем я тебя пустила. Объяснишь, кем ты стал, и чем теперь отличаешься от того, кем был, потом.

Даг рывком сел, глаза цвета красной глины глядели на неё.

- Я теперь ронин. У меня нет семьи, нет дома. Есть только я сам, немного мяса на костях и кровь, наверняка грязная. Мы танцевали на льду и купались в метели, а потом я сказал им, что следующей ночью встану на защиту одного дома, и домов, на которые укажет мне его хозяйка.

- Ты дурак, - вздохнула Айна. - Спи теперь.

День медленно полз по небесному куполу, перебираясь через скальные хребты и макая край плаща в незамерзающие горные речки. Айна вышла наружу, прошлась по нервному городу, заглядывая в окна и купаясь в солнечных пятнах. Мужчины ходили при оружии и с серыми лицами, у безымянной харчевни было больше народу, чем обычно, но гораздо тише. Все пили из деревянных кружек брагу, и подозрительно озирались по сторонам. В то же время, у частокола, своеобразной черты между лесом и селением, кипела работа. Заостряли сосновые колья, изготавливали стрелы. Один мужчина яростно убеждал всех найти логово хищников и истребить их, пока есть такая возможность. Ему холодно возражали, мол, искать волка в лесу... Женщины сбивались в кучки, словно напуганные овцы. В сущности, Даг прав, ни с кем она здесь так и не сдружилась.

    Когда она вернулась, Даг восседал в кресле-качалке возле очага. Огонь полыхал, пожирая двухдневный запас дров.

- Я тут нашёл кое-какую еду, - пробормотал он с набитым ртом. - Надеюсь, ты не будешь возражать. Сегодня ночью будет снежно.

- Эти люди готовы драться, - покачала головой Айна. - Достали из сундуков оружие посерьёзнее охотничьих ножей, со стены за горизонтом наблюдает дозор. Пришли охотники из Йойцу и ещё одного безымянного посёлка к востоку отсюда, с женщинами и детьми. В родных деревеньках у них нет шанса выжить, а здесь они будут драться так, словно защищающие свое потомство снежные кошки.

- Что-то я этого не заметил. - Даг с аппетитом жевал хлеб, на подбородок ему сыпались крошки. - Вкусная эта ваша испеченная рожь. Но совершенно не сытная. Не для моего желудка, привыкшего переваривать кости. Я вошёл в город тем же путём, что и ушёл вчера. Дыру в заборе  даже не потрудились заделать! И видел меня только мальчишка, вышедши рано утром помочиться. Совсем ещё малыш.

Даг заметил, как округлились глаза Айны, и добавил:

- Я его отпустил. Я же тебе обещал. Вряд ли ему поверят.

- Да уж, скорее просто отшлёпают, - улыбнулась Айна. Потом улыбка растаяла, лоб собрался тревожными складками. - Людей всё-таки не хватает. Многие боятся выходить из дому. Говорят, что если даже хищники прорвутся за ворота, внутрь домов им ни за что не проникнуть. Стены у них — это валуны, обломки горы. В них живёт дух самого камня.

Даг поскрёб за ухом, принялся собирать с колен крошки и отправлять их в рот.

- Знаешь, как это делают волки? Они запрыгивают на крыши. Внизу, на равнине дома строят из дерева, а крыши кроют чем придётся. Чаще всего соломой и глиной. Волки забираются наверх, ширк-ширк, и они уже внутри. Здесь дома из камня, а крыши крыты деревом. По большей части. Но если поискать, в каждой крыше найдётся паршивая заплатка.

Даг поскрёб ногтями по столу. Ногти у него были вполне человеческие, местами пожелтевшие и с выщерблинками, но на столешнице осталось четыре глубоких царапины.

- Ты пробовала увести их отсюда?

- Не стала даже пытаться. Я же не староста, не военачальник, простая травница. Можно было сходить к старосте. Брамс человек мудрый, но это горцы. Они хоть и немного твердолобые, но свирепые в драке, и будут отстаивать свои дома до последнего. Женщины бы, наверное, ушли, но тут всё гораздо проще. Мужчины их далеко от себя не отпустят.

- Твердолобые, - негромко засмеялся Даг. Айна в первый раз услышала, как он смеётся. Неровным лающим смехом. - Это как? Уверен, их кости ничем не отличаются по крепкости от моих.

- Это метафора, - улыбнулась следом Айна. - Хотя говорят, что в их лбы вошёл дух горы, и сделал их твёрдыми, как камень. Итак, они не уйдут. Я, - она сделала глубокий вдох, - тоже останусь.

- Ладно, - Даг сложил руки на груди. Само спокойствие. - Будем ждать ночи здесь, в доме.

- Будем?.. - Айна подняла голову.

- Конечно. Я Ронин, и моя семья меня прогнала. Что мне, по-твоему, делать?

Айна недоверчиво смотрела на мужчину.

- Однажды, - вздохнул Даг - у одного семейства — человеческого семейства — родилась тройня. Мимо пробегала Лисица и подбросила своего лисёнка в колыбель. К хозяину дома пришли гости. Они увидели играющего с тремя детьми лисёнка, и казали мужчине: «У тебя дети играют с лисёнком!» «Ничего подобного», - ответил мужчина. - «Там играют четверо моих детей». Гости ушли, а через некоторое время подошли к тому дому с вилами и топорами. «Ты должен убить своего сына. Того рыжего, с хвостом», - сказали они хозяину. - «Когда-нибудь он вырастет, и загрызёт твоих детей, твою жену, а потом и тебя». «Это дочь», - невозмутимо ответил хозяин. - «И я скорее умру сам, чем позволю вам к ней прикоснуться». Люди ушли ни с чем. На самом деле хозяин прекрасно знал, что за зверь пьёт и ест с его детьми. И потом, когда пришла Лисица, и с ней сотня других лис, и наступил великий голод, потому что лисы опустошили все курятники, драли коз, ели из мешков пшено, они не тронули только курятник, коз и сарай того человека, что вырастил среди своих детей дочь Лисицы. Она сказала хозяину дома: «Теперь ты можешь пить с нами из одного ручья. Можешь позвать нас, когда захочешь, и мы придём. Мы запоминаем добро, и всегда платим за него большим добром».

Даг скрестил на груди руки.

- Эту историю я подслушал на одном из островов на востоке. Вода в то время опустилась настолько, что можно было допрыгать до него по выступившим из воды камням. И у старика, что её рассказывал, на самом деле был лис, который таскал ему мышей. Вот так вот, я останусь с тобой.

- А ночью превратишься в волка?

Даг развёл руками.

- Я не могу не превращаться. Сама понимаешь.

- Если мы вместе пойдём к старосте, он, может, и прислушается к нам, но остальные едва ли.

- У вас не слушаются старосту? – Даг задумался. – Тогда для чего он нужен? У нас все слушаются вожака.

- Староста в селе – это традиция. - Айна пожала плечами. - Такая же, как ваше почтительное отношение к хозяевам дома.

- Всё-таки вы, люди, потрясающе беспечные создания, - покачал головой Даг. - Словно проказники-Тануки, заботящиеся только о своём желудке, и о том, как бы повеселее обставить шутку над случайным путником. Обещания даёте, чтобы их нарушать, на традиции, берущие начало в глубине веков и обросшие сонмом легенд, смотрите с легкомыслием. Я бы никогда не смог нарушить собственное слово и причинить вред хозяину, давшему мне кров и пищу.

- Мы не беспечные!.. - запротестовала было Айна. И замолчала.

Даг покачивался в кресле, закинув ногу за ногу, и потягивал из кружки питьё. Айна примостилась на табуретку напротив него, в чёрных глазах отражался огонь от очага. Начала вкрадчиво:

- Как ты думаешь, человек-волк, что будет, если...

Дослушав, Даг расхохотался.

- Что будет?.. Ты права, девочка с хитростью лисицы, мой народ вас не тронет, и откочует дальше в поисках пищи. Но сначала придётся накормить их от души, как хороших гостей.

Айна отбросила со лба прядку волос, всё ещё улыбаясь кончиками губ, но в уголках век тенями лежала мрачная задумчивость.

- Осталось убедить в этом горцев. Они наверняка уже навострили копья, вырезали кружки и застучали себе места за небесным столом. Вот это — настоящая проблема.

- Ты знахарка, - пожал плечами Даг. - Возможно, ты сможешь наполнить эти кружки какой-нибудь горькой сонной водой.

- Я никогда не использовала свои знания во вред людям. - Айна смотрела в посерьёзневшие глаза Дага, - Хотя ты прав, это будет им во благо.

- Ты окажешь им такую услугу, ведьма, что они должны будут служить тебе до самой смерти, как мыши-полёвки Королеве урожаев, - сказал Даг и лениво долил себе из кувшина пшеничного эля. — Надеюсь, ты помнишь, что я останусь с тобой в любом случае. Даже если придётся драться и умереть.

- Я не ведьма. Не называй меня так, - возмутилась Айна беззлобно. Мысли её сейчас были заняты совсем другим. - Мне рассказывали, как моя предшественница, её звали Грета, в юности зимой ходила вместе с охотниками за медвежьими шкурами. Они откапывали берлогу, и она клала медведю под нос щепотку огненного порошка. Тот начинал безудержно чихать, но не просыпался, сам знаешь, медведя в берлоге способна разбудить только весна, и льющаяся в уши талая вода. И вычихивал себя всего, так, что к вечеру оставалась только шкура. Представляешь?.. - Айна улыбалась. — Я пороюсь в её записях, если на нашей стороне Локи, быть может, найду что-нибудь, что бы нам пригодилось.

- Локи, король проказников, - пробурчал Даг, глядя, как взметнулось платье Айны, как она исчезла в соседней комнате и появилась со стопкой фолиантов на руках. - Никогда на него не полагался.

Стол будто бы прогнулся под тяжестью переплетённых в кожу книг. Айна листала один из фолиантов, непрерывно чихая и ругаясь себе под нос. Даг втянул ноздрями воздух, пропитанный пылью, как слоёный пирог яблочным вареньем, и тоже чихнул.

Каждая страница исписана мелким ровным почерком, заголовки выведены жирно и красиво, иногда даже пурпурной краской. Рецепты, рецепты, рецепты... заметки, набросок какого-то растения чёрным грифелем, снова рецепты.

Даг остановил руку Айны, собравшуюся было уже перелистнуть страницу.

- Вот это, кажется, может нам подойти.

Айна взглянула на мужчину с интересом.

- Умеешь читать?

- Читать не умею, - замотал головой Даг. - Я умею улавливать суть, могу понять, о чём заклинание и рецепт по запаху, исходящему со страницы, по настроению, с которым человек его записывал. От этого, например, пахнет сон-травой и мятой. Прочитай, они есть в рецепте. И ещё почему-то костным мозгом.

- «Как успокоить бешеную собаку или голодного дикого кота, если он встретится Вам на узкой горной тропке» - прочитала вслух Айна. С насмешкой поглядела на Дага. - Промахнулся! Это если только накормить этими травками твою бывшую семью. Но лучше поискать что-нибудь другое.

Снова зашуршали страницы. Подходящий рецепт они нашли на середине второй книги,поразмыслив над «способом вызвать у человека кратковременный приступ любви и привязанности ко всем живым существам». «Как ненадолго отнять у человека власть над телом, оставив сознание и способности к восприятию мира», было написано мелким почерком вверху страницы. Слово «человека» было несколько раз обведено жирным грифелем.

Айна хмурилась, пробегая глазами рецепт.

- У меня нет базилика.

- Это такая травка с резким запахом, - прокомментировал Даг.

- Да. Без него ничего не получится.

Даг вытащил откуда-то из внутреннего кармана свёрток, развернул и аккуратно извлёк из тряпицы курительную трубку и мешочек с табаком. По комнате разнесся пряный аромат.

- Это одна из причин, по которой я раз за разом становлюсь на две  ноги, - Даг принялся набивать трубку. - Могу попытаться отыскать твою травку под снегом. Нюх у меня по-прежнему остался острым.

- Тебе лучше не выходить из дома, - сказала девушка, и хихикнула: - Что будет с моей репутацией целомудренной девушки, если такого страшного и подозрительного мужлана увидят соседи? Уж лучше я спрошу в трактире. У нас семена базилика иногда используют, чтобы придать остроту мясным блюдам.

Какое-то время спустя Айна вернулась с горсткой семян, и потекли томительные минуты и часы до заката. В ступке, атрибуте каждого травника и алхимика, смешивались коренья, засушенные болотные ягоды и семена ржи. Все превращалось в тёмно-зелёную кашицу, от которой пахло тяжёлым пьяным дурманом.

Стало темнеть. Пришедший с севера ветер нагнал низкие, набухшие влагой тучи, которые вскоре низверглись мириадами похожих на падающие звёзды снежинок.

Даг сидел на пороге и курил трубку. Распахнутая настежь дверь хлопала на ветру, свеча в комнате давно уже погасла под ледяными пальцами метели, и по дому теперь танцевали похожие на яблочную мошку снежные точки.

- Что ты делаешь? - Айна выглянула из соседней комнаты, где зло плевался искрами камин, и зябко поёжилась. Она накинула тёплый плащ, меховой капюшон сливался со светлыми волосами, придавая ей сходство с лисицей. - У меня дров не хватит потом прогреть дом.

- Славная метель, - протянул Даг. Он выпустил клуб дыма, который тут же подхватил и изодрал на клочки лютый ветер. - Омела, дочь пурги, танцевала вчера с нами, и роняла с волос звёзды. Лёд трескался под нашими лапами так громко, что олени вышли посмотреть, не пошла ли половодьем река.

В его голосе было что-то дикое и первозданное. Девушка в ужасе застыла, глядя на фигуру в облаке снежинок и чувствуя, как  ее тело сотрясает крупная дрожь. Когда она почти поверила, что силуэт в дверном проёме имеет уже мало общего с человеком, Даг поднялся на ноги, отряхивая с колен и груди хрусткий снег.

- Горчит что-то, - пожаловался он, вытряхивая на снег недокуренный табак. Посмотрел на Айну и совершенно будничным тоном сказал: - Мои братья и сёстры уже в пути. Затуши камин, и оставь открытой дверь. Потом будет легче возвращаться, и легче уходить. Знаешь, для нас, кочующих душ, главное не зацепиться за место, какими бы тёплыми там ни были источники и медлительными кролики. Мы заметаем хвостом всё, что оставили позади, чтобы никогда туда не возвращаться.

Когда Айна вернулась с сумкой, полной свёртков, кожаных мешочков и фляжкой с крепким вином, Дага уже не было.

- Я буду неподалёку, - проворчал из темноты голос, и девушка с трудом разобрала слова.

Вместе с метелью за частокол прокрался лютый мороз. Айна уткнулась носом в мех воротника. Где-то впереди, за паутиной улочек, таких тонких, что их должен бы был свалять в клубок и унести ветер, плыли на городской стене огоньки.

Дурманное зелье на вкус было горькой и вяжущей, как неспелое яблоко. Если они с Дагом правильно поняли рецепт, эта горчинка на языке поможет Айне не потерять власть над телом.

Через морозные глухие улицы надвинулся и плеснул в лицо светом костёр. Вокруг огня сидели, кутаясь в плащи, воины, грели озябшие руки. К Айне выступил, покачивая шестопером, знакомый со вчерашнего дня стражник. Смотрел он сердито, шлем съехал на глаза, а усы уныло висели по сторонам рта.

- Стая, похоже, рыщет под самыми стенами, - буркнул он. - Женщинам положено быть в доме, и молиться за нас духу-воину. А потом оплакивать, если принесут на щите с разорванной глоткой.

Огромный пёс рвался с верёвки и брызгал слюной. Айна подумала, что, наверно, Даг и правда где-то неподалёку, но не могла себя в этом убедить. Было ощущение, будто она одна под белоснежным колпаком, воины слеплены из снега и льда, а костёр — просто отблеск на снегу.

- Я многое слышала о Грете, моей предшественнице. Она бы не испугалась волков, и, возможно, была бы первая, кто искупал бы нож в волчьей крови. Позволь мне не опозорить её память.

- В таком случае, вряд ли она пережила бы ту ночь. Позапрошлую, - стражник нахмурился и шумно глотнул из фляжки. - Поступай, как знаешь. Лекарь нам тут не помешает, но если бы я был тебе роднёй, ты бы схлопотала от меня хар-рошего подзатыльника.

Айна опустилась у огня. Рядом истерично надрывался лаем пёс, чадили факелы и прохаживались по стене укутанные в плащи фигуры. Возле ворот маячил сторожевой камень, исполинский валун словно дремал, подставив огню один бок и укрыв снежным покрывалом другой.

Айна выплюнула в огонь травяной комок. Дым низко стелился по земле под каблуком горных ветров.

Откуда-то сзади раздался волчий вой. И тут же из-за частокола донёсся ответный. Собака поджала хвост и отползла в сторону, насколько хватило верёвки. Где-то недалеко под навесом тревожно заблеяли овцы.

- Они что, уже в деревне?.. – Один из стражников, водя факелом над головой, щурился в темноту. – Та, первая тварь, она выла где-то здесь, совсем рядом. Пойду, проверю.

Он взвесил в руке оружие, и... обнаружил, что ноги будто вмёрзли в землю, а руки не слушаются. С тяжёлым вздохом он рухнул на колени, фляжка покатилась по снегу, брызгая дымящейся жидкостью. Следом роняли оружие и падали другие, один с жутким грохотом рухнул с частокола. Девушка от всей души понадеялась, что он ничего себе не сломал.    

Айна обогнула костёр, чувствуя, как колотится в груди сердце. Засов на воротах  (цельное бревно, только ободрана кора)  прочно сидит в металлических скобах.

- Как я собираюсь его поднимать, - растерянно сказала себе Айна, выдохнув облачко пара.

Всё же, наверное, духи гор сегодня ночью были на её стороне. Бревно с протестующим стоном выскочило из скобы, когда она навалилась плечом, упало, едва не размозжив девушке ногу. Она толкнула створку, почувствовав, как хрустит намёрзший на перчатку лёд.

Там, снаружи, среди еловых лап бродили звери. Вот движение справа, под большой, похожей на сидящего на корточках великана, ивой, и рухнул с ветки ком снега. Вот из оврага слева на неё глядят медные искорки, похожие на капельки крови. Сквозь вой ветра над сугробами стелилось негромкое клокотание, очень мало похожее на собачий рык.

- Дети Овака, волчьего хвоста! - выкрикнула Айна. Голос звучал хрипло и надрывно. - Заходите же, отведайте нашего хлеба и погрейтесь у очага. Будьте гостями!

Рык прекратился. Айна отступила назад, едва не споткнувшись об одного из стражей, они вдвоём смотрели, как один за другим проходят в ворота звери. Они всё заполняли и заполняли двор, не менее трёх десятков чёрных колючих теней, передние сгрудились вокруг костра, в его свете Айна видела раздувающиеся ноздри и стоящие торчком уши. Волки смотрели на неё. Волки ждали.

Айна заставила себя двинуться вперёд сквозь безмолвствующую стаю. От прикосновений и шорохов, с которыми плащ касался звериных шкур, становилось не по себе, кровь бешено стучала в висках.

Она миновала костёр и двинулась дальше, в темноту улиц. За плечами мягко шуршал под волчьими лапами снег, и чувствовалось тёплое животное дыхание. Айна была уверена, что за нею следует на одного волка больше, чем миновало ворота этой ночью.

Они прошли половину деревни, когда навстречу вышли люди. Факелы чадили в чёрное небо, клинки и длинные ножи для обработки шкур отражали тусклый свет. На их лицах Айна видела страх. Это придало ей сил, и голос, заклубившийся дыханием на морозе, почти не дрожал.

- Не бойтесь. Эти звери чтят законы гостеприимства.

Вперёд выступил староста, седовласый мужчина с глубокими морщинами, похожими на овраги. Староста не был умелым воином или искусным охотником, зато он умел вести торговлю и знал, почём можно продать городским скупщикам мех и чёрный угольный камень, чтобы остаться с выгодой.

- Ты ведьма, - со страхом сказал он. - Волчий пастырь.

- Нет... - сказала было Айна, но в последний момент поняла, что спорить бесполезно. - Я уведу их отсюда. Всех.

- Уводи и уходи сама.

- Не всё так просто, - качнула головой девушка. - Я пообещала им кров и хлеб. Поэтому распорядись, чтобы люди отперли двери и накормили наших гостей. - Вспомнив монолог Дага о традициях, она добавила: - Скажите, кто откажется добровольно открыть дверь, того не защитят ни толстые ставни, ни духи.

Очень сложно спорить, когда перед тобой волчья стая, когда видишь, как капает с клыков слюна, как поднимаются в такт дыханию бока зверей. Староста покивал, на шее вздулась и запульсировала жилка.

Айна повернулась к стае.

- Вы мои гости. Заходите в любые дома, ешьте, пейте. Вас примут с настоящим северным гостеприимством. А утром уходите, и пусть ваш путь расчищает хвостом Овак и греет Весна.

Стая ещё некоторое время безмолвствовала, а потом по одному, по двое волки начали расходиться. Двери и правда отворялись одна за другой. Каждый надеялся, что волк к нему не придёт, но волки приходили почти ко всем. Айна сама следом за хвостатыми хищниками заходила в некоторые жилища, видела, как их пускают к очагу, как, с ужасом приближаясь к огромным зверям, ставят на пол миски с лучшей едой, с кусками мяса и сыра, кормят хлебом и оладьями, наливают эля или вина из пузатых глиняных бутылок.

Её боялись больше, чем волков.

Ближе к рассвету, когда метель утихла, звери потянулись через распахнутые настежь западные ворота, сопровождаемые испуганным ржанием лошадей.

Айна вернулась домой. Огонь в очаге давно потух, а от стен веяло холодом, что впитал за ночь камень. Казалось, здесь никто не жил уже очень давно.

На скамье лежал огромный волк.

- Я думала, ты ушёл со своей роднёй, - сказала Айна. Она запалила свечу и вышла растапливать камин, слушая приглушённую возню из соседней комнаты.

- Оставь это занятие, - послышался некоторое время спустя голос Дага. - Тебе всё равно придётся уйти. Скоро придут люди, они очень, очень тебя боятся и очень злы. Они не позволят тебе остаться.

- Волки больше не вернутся?

- Нет. Стая ушла дальше искать пропитание. Возможно, отправилась в предгорья, где скот в стадах толще и тучнее. Надо отдать должное всем этим людям, накормили они нас на славу. Я сам успел кое-что отведать. Эти оладьи... почему ты ни разу меня ими не кормила?

- Ты мог бы уйти следом, - сказала Айна.

Даг появился в двери, уже одетый, кутаясь в плащ. Волосы его блестели от пота.

- Разве ты не слышала? Я изгнанник. Мне больше нет среди них места. Собирайся, мы должны уйти с рассветом. И захвати побольше тёплых вещей и еды. Что-нибудь сытное и медленно портящееся.

Когда они выходили в рассветные сумерки, Айна оставила дверь

 нараспашку. Старосте и другим жителям, когда они наберутся храбрости, и придут по её душу, вряд ли понравится разруха в доме, но... это её способ «замести хвостом всё, что остаётся позади», как выразился Даг.

В домике у ворот, тех самых, через которые ушли волки, они купили на скопленные Айной деньги лошадь и скрипучую открытую повозку.

Старик-привратник не казался особенно испуганным.

- Уезжаете? Вы здорово взбаламутили сегодня ночью это болото. Прям как в старые добрые времена, когда к нам наведывались то горные карлики, то приходил из лесу маленький народец, менять самоцветы, а один раз гора решила почесаться, да так, что эти хлипкие домики едва не оказались завалены по самые крыши камнепадом. Духи миловали.

Он спрятал в усах добрую усмешку.

- Что же, счастливого пути.

- Похоже, ты станешь в этих краях новой сказкой. Легенда о Волчьем пастыре, - усмехнулся Даг, когда они отъехали. Лошадь осторожно ступала вслед извилистой дорожке, бегущей меж валунами и кроткой еловой порослью, Даг беспечно намотал поводья на руку и откинулся на спинку сиденья. Айна примостилась рядом, завернувшись в плед. - Рассказами о тебе будут пугать детей.

- Всегда только об этом мечтала, - фыркнула Айна. - А старик будто бы знал, кто ты на самом деле. Старался близко не подходить и не смотреть на тебя, а вот со мной разговаривал запросто.

- Старые люди мудрые, - задумчиво сказал Даг. - Они, как и малые дети, одним глазом видят настоящее, а другим - то, что скрыто, а жизненный опыт подсказывает им, как с тем, что увидели, поступать. Иногда мне кажется, что мир был бы гораздо лучше, населяй его только старики да дети.

Он принялся забивать в трубку табак, мелкими щепотками доставая его из мешочка на поясе. Пожаловался:

- Наш травник занимался только тем, что сушил табачные листья, делал различные смеси и дегустировал их. Мне будет его не хватать.

Айна засмеялась.

- Как-нибудь смешаю тебе что-нибудь из своих травок. Будешь хорошо себя вести, добавлю мёда, чтобы было не так горько.

Даг присоединился, и смех покатился вниз по склону, загоняя утреннюю тишину в еловые лапы. А вслед им смотрели оживающие с каждым оборотом колёс легенды и истории.