(Второй из цикла рассказов "Волк и Легенды")

Лошадь ступала по свежему снегу. Зима медленно, но верно приближалась к своему концу.

- Наконец-то человеческое жильё. Думаю, там найдётся для нас кров и какая-нибудь еда, - пробормотала Айна, глядя на клубящийся над изгибом дороги дымок. 
Они с Дагом наматывали на колёса горные тропки уже четвёртый день. Запасы провианта периодически грозили подойти к концу и восполнялись за счёт таких вот крошечных деревушек. Люди здесь жили суровые, привычные к холодам и капризам природы, — они сами стали природой, жили с ней в бесконечной чехарде от сезона к сезону. От одной до другой весны проходила целая жизнь.
Девушка разминала и грела дыханием замёрзшие руки, слушая храп Дага в повозке. Повод лежал на коленях, впрочем, лошадь, в венах которой текла кровь невозмутимых и коренастых горных пород, прекрасно справлялась и сама.
Со словами Айны храп из повозки прервался.
- Очень вовремя. Я проголодался.
- Если бы кто-то приносил больше еды, хватало бы и на ужин. Два кролика за три ночи — это не серьёзно, - заметила девушка.
- Зима выдалась суровой. Ушастых в этих краях почти нет, а олени ушли на юг ещё осенью. В следующий раз принесу тебе ворону.
Даг перебрался вперёд, принялся набивать трубку. От него пахло медвежьими шкурами, которыми была выстлана повозка.
 - Ты её не поймаешь.
 - Ты так думаешь? Тогда попробуй добыть еду сама, - проворчал Даг.
 - Там, где люди, это не составит мне труда, - сказала Айна. - Я травница, я смогу заработать себе на хлеб с кусочком мяса. Тем более, когда могу учиться прямо в дороге, - она похлопала по бережно завёрнутым в лён книгам.
- Ты забрала все записи своей предшественницы, - заметил Даг. - Думаю, когда люди в Стоячих камнях найдут новую травницу, их ждёт разочарование.
- Я спасала им жизни, этого вполне достаточно. Пусть разыскивают кого поопытнее, - Айна пожала плечами. Однако, Даг замечал, что временами она грустит, вспоминая прошлое.
К дороге лепились с десяток домов, крытых располовиненными брёвнами. Дымок из печных труб скатывался ветром в маленькие небесные барашки и разносился по окрестностям. У каждого — свой крошечный дворик, сейчас занесённый снегом. Неподалёку сонно, как-то по-зимнему журчал ручей. Вода вытекала откуда-то из-под промёрзлой земли, брызгала на досчатый настил.
Мужчины в полуденное время обычно были на охоте, добывали дрова или были заняты какой-то иной работой. Поэтому на звуки санных полозьев из окон и дверей выглядывали любопытные лица их жён. Прибежали дети – двое совсем малюток и трое постарше, лет восьми-девяти, непонятного пола.
Появился старик, основательный, медлительный, с цепкими блеклыми глазами бывалого охотника. Айна поздоровалась.
- Привет-привет. Чего надо? - грубовато, но добродушно ответил он.
- Хотим купить припасов и переночевать. Может быть, кому-то требуются услуги травника? Залечить раны, зелья какие приготовить.
Старик набрал в легкие воздуха и заорал:
- Эй, женщины! Кому зелий и травок надоть? Повозка пришла.
Тотчас же вокруг повозки собрались обывательницы. Женщины здесь носили длинные плотные юбки и кутались в меховые шарфы-накидки. Волосы цвета спелой пшеницы заплетали в многочисленные косички, на кончиках которых покачивались талисманы в полотняных мешочках и какие-то безделушки, громко звеневшие при каждом движении. За юбки многих цеплялись малыши, укутанные в мех так, что открытыми оставались только большие любопытные глаза.
- Лечебные травки-то женщины сами собирают, - рассказывал тем временем обладатель седой бородёнки Дагу. - Собирают, а потом сушат на зиму. Так же траву для всяких согревающих напитков. А вот за чем посерьёзнее приходится снаряжаться наверх, в Стоячие камни. Или вниз, в город. Один хрен далеко топать. Так что вы это к месту. Поглядь-ка, как накинулись!
- В Стоячих камнях теперь травника нет, - сказал Даг, пыхтя трубкой. - Собственно, вот он, перед вами.
- А что такое? - поразился старик.
- Когда-нибудь до вас дойдут слухи. Только вы им не больно-то верьте. Людям свойственно перевирать, и придумывать... всякое, - проговорил он, подбирая слова. Человеческий язык не был сложен для Дага, но часто ему казалось, что для многих вещей слов не придумано или они, эти слова, и вовсе лишние.
Даг подышал на руки, согревая озябшие пальцы.
- Хотя, в нашем случае большая часть того, что вам расскажут, возможно, будет правдой.
Они помолчали, потом старик внезапно спросил:
- А не поделишься ли табачком? Сто лет уже не курил. У нас с этим делом, знаешь ли, напряжно, из коры его не накрошишь...
Даг стряхнул в подставленную руку немного курительной смеси. Староста благодарно кивнул и зарылся носом в ладони, вдыхая аромат табака. Потом аккуратно пересыпал его в специальный мешочек.
- У нас здесь не случается ничего значительного, - с достоинством проговорил староста, и погладил бороду. - Охотимся, растим детей, хороним стариков, кланяемся потихоньку природе. Мимо проходят паломники, мелкие торговцы. Бывает, месяцами никого нету, а бывает, за неделю по нескольку странных человек навроде вас. И за каждым - бобровый хвост из историй, тайн и преданий. Некоторые они держат при себе, а какие по крупицам оставляют у нас. Мы знаем, что такое тайны. В каждой повозке, такой, как ваша, лежит тайна, значительная, но совершенно не мешающая нашему быту.
Наконец, толпа перед повозкой начала редеть. Айна выглядела довольной.
- Ну вот, теперь у нас есть заказы и работа на всю ночь. 
Она повернулась к старосте:
- У вас очень заботливые жёны. В основном, попросили зелья от медвежьей глупости и вытрезвляющие смеси.
Старик снисходительно махнул рукой.
- Найдётся для нас место под крышей? – спросила девушка.
К ним решительным шагом приблизилась одна из женщин. Всё это время она стояла в стороне, нетерпеливо сверкая карими глазами и ожидая, пока разойдутся соседки. Она, как и другие, куталась в шерстяную шаль с капюшоном. В уголках маленького рта собрались беспокойные морщины. 
- У меня найдётся, Василёк. Мы с Кнедом их приютим.
Старик покивал. Мол, как пожелаете.
Не успела Айна сказать и слова, как её уже куда-то тащили, а женщина говорила:
- Вы знахарка? Вы посмотрите, что с моим мужем. Он стал какой-то странный. Холодный, словно жаба, мало говорит, ещё меньше ест, хотя раньше, бывало, съедал почти по целому кабану. А самое главное, стал спокойным, как змея-подколодка, уже начали поговаривать, что мой Кнед утопил свой норов бурого медведя в чане с пивом. - Она замолчала, а потом прибавила дрогнувшим голосом: - И знаете, ночью мне начинает казаться, что он вообще не дышит.
Минуту спустя они стояли рядом с домом, который находился около крутого подъёма в гору. Дом ничем не уступал другим, сложен из толстых брёвен. На двухскатной крыше лежал снег. Со стороны горы жилище оплетали корни могучего дуба. Такие деревья в горах редкость, всё чахлые да приземистые, а это под защитой почти отвесной груди утёса, вымахало огромным, словно кукушкин птенец среди отпрысков глупой сойки.                                                                                                     Возле калитки стоял, запрокинув голову, грузный, голый по пояс мужчина с бородой, заплетенной в толстую косу.  На нем были штаны из плотной шерсти с широким кожаным поясом и сапоги. На поясе висели: топор с изогнутой ручкой, нож длинный в кожаных ножнах, нож короткий с хищно загнутым лезвием, кошель, гребень для бороды, плётка и лошадиная узда; всё это колыхалось при каждом его движении. Впрочем, двигался он мало.
Женщина упёрла в бока руки.
- Кнед! Кнед, медвежонок. Зачем ты вышел на мороз раздетый?

- Но мне же не холодно, Мартиш, - произнёс мужчина с вселенской печалью в голосе. - А вся эта одежда такая неудобная.
Он развёл руками, при этом под кожей задвигались, словно глыбы льда, крепкие мышцы.
- Вот, смотрел на ветер. Иногда можно увидеть, как он бегает по верхушкам деревьев и этим раскачивает их. Раньше я ничего такого не замечал. Довольно забавно.
- Я привела знахаря, - сказала женщина.
- Опять? - уныло сказал здоровяк, и побрёл в дом. - Ты ещё не отыскала  двоих предыдущих, чтобы спросить, что со мной такое. 
Мартиша только тяжело вздохнула.
- С этим человеком, и правда, что-то не так, - сказал Даг в спину Айне. - Он не пахнет! Ничем!
Айна нервно хихикнула и затеребила книгу с рецептами, которую предусмотрительно захватила из повозки.
В доме было уютно. Повсюду — на стенах, под ногами — шкуры, такие толстые, что ноги утопали в них по щиколотку. Камин натоплен, на приземистом столе нехитрая деревянная посуда. В специальной нише — семейные обереги. Тотемом служит большая медвежья шкура с головой на одной из стен. В пасть, меж жёлтых клыков принято класть кусочек пищи, тем самым умасливая дух мёртвого животного и понуждая его служить дому.
- Как жарко, - сказал Даг и почесал за ухом.
- Хворь моего медвежонка совершенно загоняет меня в тупик, - пожаловалась Мартиша, скидывая плащ. - Я, и правда, не знаю, что делать. А так, мы привычные к холоду, как и все местные. Женщины у нас рожают в снегу — младенцы первым криком привлекают к себе снежат, духов-покровителей снега.
- Я знаю, - улыбнулась Айна. - Я сама из этих краёв.
- Располагайтесь. Ой, что же я! - засуетилась хозяйка — Вы, наверное, совсем ничего не ели в пути. Дичи нынче маловато, и она держится подальше от проходных троп.
- Я ловил ворон, - с достоинством ответил Даг.
- Тем более. С этих ворон совершенно нечего есть, - безапелляционно заявила Мартиша и хлопнула дверью, за которой, должно быть, находилась кухня. Потом она принесла два куска пирога и снова скрылась за дверью.
«Медвежонок» тем временем примостился на стуле, устроил руки на столе и замер, глядя в одну точку.
- Ты, и правда, не дышишь и не пахнешь ничем, - сказал Даг, как только Мартиша вышла. Он подозрительно щерил глаза на здоровяка. - Кто ты? Снежный голем? Для чего ты живёшь здесь, среди людей?
- Я не из снега, - оскорбился Кнед. - А из плоти и крови. Но вы мне ничем не поможете. Я уже мёртв.
Он взял ладонь Айны своей могучей ладонью, приложил к своей груди. Девушка с трудом удержалась, чтобы не отдёрнуть руку. Айна закрыла глаза, и  возникло ощущение, что она коснулась слегка подогретого солнцем снега.  Грудь, и правда, не поднималась, а ладонь вместо биения сердца ощущала мёртвую пустоту.
- Хорошо, что мне не придётся вас пугать, - пророкотал Кнед. - Я напугал тех двоих проезжих знахарей, чтобы они не рассказали ничего Мартише. Один убежал в лес, в чём был, без тёплой одежды, и так и не вернулся. Не хочу больше никого пугать, хоть мне теперь и абсолютно всё равно.
Он ощерил в улыбке похожие на кристаллики льда зубы.
- Счастье, что я ещё помню, что такое человечность и человеческие чувства, верно? Иначе я не сумел бы их сыграть. Идите своей дорогой, я сам поговорю с женой.
- Если ты не голем, - недоверчиво сказал Даг, - то, как с тобой это приключилось?
- Я потерял сердце в снегу, когда ходил на охоту, - сказал Кнед. - Так получилось, что я упал на свой топор. Когда очнулся, я ничего не чувствовал, а в груди зияла вот такущая рана. А на снегу осталась очень глубокая яма. Думаю, туда и ухнуло моё сердце. Я пытался его откопать, но безуспешно, оно ушло очень глубоко под снег. Там когда-то тёк ручей, с тех пор остался овраг, и на зиму его засыпает снегом доверху. У меня были с собой суровые нитки и игла, я, как мог, зашил края, а потом ещё довольно долго избегал близости с женой, пока края раны не срослись. Не хотелось её пугать…. На следующий день была жуткая метель, и я уже не смог найти точного места. Наверное, моим сердцем теперь распоряжается какой-нибудь зверь, сумевший его откопать...
Мимо пролетел деревянный стул, отскочил от головы бородача и с жутким грохотом улетел в дальний угол. Даг упал с табурета, Айна выронила на колени кусок пирога. Следом за стулом влетела похожая на разъярённую дикую кошку Мартиша.
- Почему ты мне ничего не рассказал? - заорала она на мужа. Волосы разметались по плечам, руки сжаты в кулаки.
Кнед поскрёб лысину в том месте, куда угодил предмет мебели.
Айна взяла за рукав Дага и вытащила его за дверь в прихожую.
- Вы всегда так бурно реагируете на обман? Это странно, ведь люди сами по себе создания хаоса, - проговорил он.
За дверью раздавались разъярённые крики Мариши, грохот мебели и звон посуды.
- Потому, наверное, и реагируем, - сказала Айна.
Наконец шум затих, и распахнулась, ударившись ручкой о стену, дверь. Мартиша угрожающе надвинулась на них, но, увидев замешательство в глазах Дага, и то, как напряглась Айна, остановилась и глубоко вздохнула.
- Вы ещё здесь? Хорошо, я думала, вы уже далеко отсюда, не отведав моего чудесного яблочного рулета. Представляете, он не повысил на меня голос! Ничем не отреагировал, когда я начала на него орать. Мне страшно.
Мартиша помолчала, опустив руки, а потом сказала:
- Извините, иногда я бываю не в себе. Вы не из нашей деревни, и, возможно, вам будет сопутствовать удача больше, чем моему мужу. Он проводит вас к тому месту, где упал на топор. Так вы попробуете помочь? У нас есть чем заплатить.

Они вышли в путь за четыре часа до заката. Мариша сказала, что вряд ли они быстро управятся, и она  будет ждать их завтра  к вечеру, или послезавтра, желательно с удачей, и непременно приготовит что-нибудь вкусное. Даг сопел, нагруженный сумками с лекарскими травами и прочими ингредиентами. Кнед нёс провизию. Мешок со снедью и вином в кожаных бурдюках переваливался по его могучим плечам. Сама Айна бережно завернула в ткань и положила в свою сумку записи Греты.
- Ты и правда ничего не чувствуешь? - спросила Айна Кнеда.
- Стулом по макушке, должно быть, больно, - заметил Даг.
- Я не о том.
- Абсолютно, - качнул головой Кнед. - Ни боли, ни эмоций, ни холода. Вся эта одежда такая тесная и неудобная. Не представляю, как я ходил в ней раньше.
Лес встретил путников негромким шорохом веток и хриплым вороньим карканьем. Иногда, то где-то далеко, то совсем над головой печально скрипели деревья.
Даг сказал тихо:
- Деревья издают такой скрип, когда цепляются кронами за небо. Многие вещи вращают землю, но тормозят её одни деревья. Я знал одного волка, который хотел остановить вращение земли днём, чтобы ночь больше никогда не наступила.
- Зачем? - спросила Айна, чувствуя, как где-то поблизости кроется тайна, вот она показала на мгновение свой краешек, и спряталась снова. Быть может, вон под тем жухлым листиком, чудом цепляющимся за ветку, может в одном из следов, что цепочкой тянутся за тремя путниками, а возможно в уголках глаз человека-волка, что вышагивал сейчас рядом с ней.
- Он любил человеческую женщину, и возвращаться ночами к волчьему облику ему было в тягость. Он хотел навсегда сохранить человеческое обличие, чтобы тоже быть человеком. Два дня он сам не свой бродил по лесу, ища дерево, которое чаще всего задевает за небо, чтобы уцепится за это самое небо руками, и, если понадобится, челюстями и остановить ход времени. Найдя подходящее большое дерево, он влез на самую верхушку и принялся ждать, купая руки в облаках, пока ветки зацепятся за что-нибудь твёрдое.
Даг замолчал, глядя на роняющие редкие снежинки тучи.
- И что? - нарушила тишину Айна. - Что с ним было потом?
- Он схватился за краешек, но не удержался и повис, а земля побежала дальше. Возможно, он спрыгнул где-то в дальней стране и сейчас странствует по дорогам, ища путь домой.
- А что с его любимой?
- А что с ней будет? По-прежнему живёт в селении по другую сторону этой горы. Кажется, оно называется Сатири. А вот он вряд ли уже когда-нибудь доберётся домой. Два года прошло, я знал его, будучи ещё совсем волчонком. Мой народ долго не живёт.
Ноги внезапно отказались шагать дальше, словно примёрзли к тропинке. Айна спросила в спину:
- И сколько тебе?
- Три зимы.
- А осталось?
Даг пожал плечами.
- Зимы две-три от силы. Волка, дожившего до шести лет, у нас считают древним и мудрым. Это вы, люди, долгожители.

Гора сложила им под ноги свои морщинистые складки, слегка припорошенные снегом и блестящие наледью. Через полтора часа, когда подъём остался позади, Айна опустилась прямо на снег.
- Я-то полагала, что готова к таким переходам. Наивная.
Даг, даже не запыхавшийся, плюхнулся рядом и сразу же потянулся к мешку с едой. Он выудил флягу с вином, на лице отразилось счастье мальчишки, вытащившего из горного ручья свою первую рыбу. Откупорил и протянул Айне.
- Я лучше воды, - замотала головой девушка. Она сжала в ладонях снежный ком, и сцедила в рот немного влаги. - Вином хорошо отпаивать замерзающих, а мне сейчас так жарко, что с удовольствием бы рассталась с этим противным плащом, не будь на улице мороза. Кроме того, с вина у меня быстро начинает идти кругом голова.
Даг забулькал вином и только после этого спросил удивлённо:
- А разве с вина может кружиться голова? 
- У людей может. Оно содержит спирт, который образуется из перебродивших ягод и фруктов,  и после того, как человек отведает достаточное количество вина, мысли у него начинают разбредаться, речь становится невнятной, а сознание рассеянным.
Даг заулыбался.
- На северном морском побережье есть легенда о Цуру, журавле, который любил перебродившие фрукты. Он обитал на крыше беседки, что стояла посреди заброшенного фруктового сада. Журавли очень редко принимают человеческий или какой-то иной облик, но этот часто обращался высоким улыбчивым человеком с лысой, как яйцо, головой и сидел в беседке, поджидая случайных путников, где угощал их фруктами, слушал их истории и рассказывал свои. Люди рассказывали ему о дальних землях, из которых они родом, и ему хотелось везде побывать и повидать всё своими глазами. Но журавль был стар, к тому же, довольно ленив, чтобы сняться с места и отправиться искать эти далёкие земли. И вот однажды к нему в беседку заглянул старый и потрёпанный жизнью человек. Они проговорили всю ночь, и под утро журавль рассказал человеку о своей печали. На что тот рассмеялся: «У тебя здесь много фруктов. Ты любишь сочные, те, которые с деревьев. А попробуй поесть тех сморщенных, что валяются у тебя под ногами. Уверяю, они творят чудеса!». «Они же кислые и забродившие», - возразил журавль. Но решил попробовать. Он начал есть, и через некоторое время ясность мыслей вместе с сознанием покинули его. Очнулся в каком-то монастыре на краю света, где поклоняются силам природы, и настоятель торжественно посвятил его в Хранители Древних Тайн и Сказок о Дальних Землях. Журавль чудом добрался оттуда до своего дома. Два дня как-то сдерживал своё любопытство, но на третий вновь наелся перебродивших фруктов, и на этот раз очутился в большой лодке с драконом на носу, где бородатые люди поили его пивом и называли небесным посланцем. Он удрал и оттуда. Так журавль и путешествовал по свету, пока однажды не очутился на далёком необитаемом острове, откуда не смог найти дорогу домой.
Айна хохотала так, что даже лес неодобрительно зафыркал и уронил на них ветку.
- Раньше я не понимал этой легенды, - добавил Даг, - но теперь всё ясно. Странно, почему-то на меня этот ваш напиток никак не действует. Зато он потрясающе вкусный!
- Оставь вино в покое, - Айна со смехом отобрала у него флягу. - Кто знает, сколько нам придётся пробыть в лесу.

Кнед стоял рядом, ноги его, забранные в отороченные мехом сапоги, по щиколотку утопали в снегу. Он тоже не выглядел сколько-нибудь измождённым, хотя в процессе подъёма несколько раз поскальзывался и один раз даже поранил щёку. На коже выступили чёрные, похожие на бусины, капельки крови.
- Теперь веришь, что я не снежный голем? - спросил он Дага с усмешкой, пока Айна промокала рану платком. Усмешка, однако, получилась пресная, она ничуть не изменила выражения лица бородача.
Они пошли дальше.

Из-за деревьев показалась крыша, следом — всё строение, маленький дом, наполовину присыпанный снегом.
- Пристанище охотников и лесорубов, - сказал Кнед. - Мы можем переночевать там. А вот где-то здесь я и потерял своё сердце.
Из-под ног сбегала вниз довольно широкая дорожка, по обеим сторонам от которой вздымались из снега чахлые ёлки. Кое-где виднелись кусты рябины, ягоды давно уже склевали птицы, и ветки торчали голые и похожие на скрюченные лапы.
- Русло ручья, - пояснил Кнед. - Оно не очень глубокое, но, тем не менее, докопать до дна я так и не смог. Уже темно, переночуем, а с утра примемся за поиски.
- Я всё-таки попробую сейчас, - сказал Даг возбуждённым голосом. Он кружился на месте и шумно, со свистом вдыхал ноздрями воздух. - С наступлением темноты мои инстинкты обостряются.
Айна взяла за запястье бородача.
- Идёмте пока в дом, сообразим что-нибудь с ужином. Мой спутник — мастер находить всё скрытое, но у него довольно необычные способы работы.
И заговорщическим шёпотом прибавила:
- Он будет бегать на четвереньках.
- Меня сейчас трудно чем-то удивить, - ответил Кнед пресным голосом. - Но я думаю, это довольно забавно.
Айна покачала головой.
- Кажется, я понимаю твою жену. Помню, мой отец сначала хохотал так, что посуда падала с полок, и стучал по столу кулаком, а лишь потом признавал, что «это было забавно». Даже если это было не особенно-то и смешно... мы привыкли, что большой человек должен быть громким.
- Да, думаю так, - кивнул Кнед. - Я расстраиваю мою Мартишу.
- Хотя, мама дорого бы дала за пару деньков времяпрепровождения с таким вот папой, - размышляла вслух Айна. - Но думаю, ей бы быстро надоело.
Войдя в домик, Кнед как будто бы подпёр стены своими могучими плечами, и помещение стало маленьким и тесным, хотя необычайно уютным после сырого неба и забивающегося в сапоги снега. Вскоре в очаге запылал огонь. Айна выложила на стол припасы, смахнула с углов пыль и паутину, придирчиво осмотрела лежанки в дальнем конце комнаты напротив двери. Часть дров из соседней комнаты, служившей складом, переместилась в камин, и только после этого накопившийся за долгое время холод наконец умер где-то под подоконником.
- Интересно, - протянул Кнед. Он смотрел куда-то в сторону, как казалось Айне, на ножку одной из кроватей. - Дух охотников. Мы, люди, которые пятую часть жизни проводим в лесу, выслеживая зверя, хотя и отдавали ему его часть добычи, но не слишком-то верили в его существование. А теперь я его вижу вот этими глазами. Оставь ему в качестве извинения у порога вяленого мяса и вина.
- Первый раз слышу о таком духе, - Айна наклонилась и заглянула под кровать.
- Он — наш, - важно ответил Кнед. - Многие лета и зимы здесь ночевали охотники. Разделывали туши, снимали шкуры, смеялись, брызгали на них вином, и брызгали кровью в вино, поднимая фляжки за удачу на охоте. Жарили мясо, и первый прожаренный кусок оставляли на поживу демонам на пороге, а первый кусок, отрезанный от туши, съедали сырым, чтобы духи вошли в них. Теперь я вижу, что все эти ритуалы не прошли зря.
Теперь он смотрел куда-то в соседнюю комнату, на старые запылённые шкуры, которыми был выстлан там пол.
- Говорят, если достаточно много людей достаточно сильно верит в какое-то явление, и оказывает ему почести, то оно начинает существовать.
- Я ничего не вижу, - с лёгкой обидой сказала Айна.

- Наверное, это из-за того, что во мне больше нет сердца. С горячим сердцем я мог радоваться до слёз, злиться до зубовной крошки, напиваться до свиных соплей, мог даже в сердцах расквасить кому-нибудь лицо. Теперь этого сердца у меня нет. Должна же быть какая-то замена.
Он поднял краешки губ. Губы у него были белесыми и напоминали снег.
- У него тело лисицы или собаки и покрытая шерстью человеческая голова. Прячется под шкурами. Кажется, он там живёт. На этих шкурах ещё остались застарелые капельки крови.
Кнед повернулся и вышел из дома, отрубив хвост просунувшемуся было в дверь морозу. Айна какое-то время рассеянно рассматривала комнату, пытаясь обнаружить присутствие неведомого духа, которому покланяются местные охотники, а потом сообразила, что случайная встреча Кнеда с волком не обязательно закончится благополучно, и выбежала следом.
Волк сидел под одним из окон, топорща шерсть на спине и принюхиваясь к влажной темноте. При виде Айны он широко зевнул, показав белые клыки и красный язык. За оврагом под сенью деревьев скрипел снег и трещали ветки, когда Кнед задевал их плечом. Девушка различила удаляющийся вверх по склону силуэт.
Волк спустился обратно к руслу. Айна направилась следом. В полутьме на снегу сплетались человеческие и звериные следы. В трёх или четырёх местах чернели ямки, там Даг разрывал снег, пытаясь добраться до слоя недельной давности, и долго принюхивался, выискивая в морозном воздухе посторонний запах. Над головой хлопала крыльями, пытаясь удержаться на ветке под порывами ветра, ворона. Увидев Айну, она хрипло каркнула и улетела.
- Ничего не нашёл?
Волк пристыжено прижал к голове уши. Айна поёжилась и набросила на голову капюшон.
- Понимаю. Времени прошло уже достаточно, и запахи давно замело метелью. Идём греться, в тепле умные мысли придут вернее.

Айна вдруг обнаружила, что ужинать она будет одна. Кнед возвращаться не торопился, Даг от еды отказался.
- Ну и ладно, - пробурчала Айна, откупоривая бутыль с вином. - Напьюсь тут в одиночестве, и тебе, усатый, не оставлю даже на донышке.
Волк шевельнул ушами. Он лежал у порога, положив голову на лапы, и поглядывал на шкуры в соседней комнате, как никогда сейчас похожий на огромную собаку. Айна вспомнила о постоянном обитателе охотничьего домика и отнесла ему в деревянной миске мясо.
- Ешь хоть ты, - сказала она.
Шкуры, источающие слабый запах пыли, безмолвствовали, но волк неожиданно и одобрительно заворчал.
Стряпня Мартиши оказалась очень вкусной, Айна лениво подумала, как хотела бы она когда-нибудь научиться готовить так же. Она сказала об этом волку.
Даг шумно облизнулся, показывая, что готовка Айны тоже вполне пришлась ему по вкусу. А может быть, напротив, что Мартиша накормила его на вечные века, и что он теперь скорее умрёт с голоду, чем притронется к помоям, что приходилось есть в дороге. В первом случае девушка готова была оставить ему вино и даже почесать за ушком, во втором — при случае отдавить лапу. Айна поразмыслила и решила, что первый вариант их обоих устроит больше. Но признала:
- Согласись, эти яблочные пироги — нечто особенное. Если когда-нибудь я научусь печь такие же, буду считать себя настоящей волшебницей.

Она забралась с ногами на койку, поближе к огню, открыла одну из своих книг. В свете очага мелкие строчки наползали друг на друга и гуляли по странице. Айна захлопнула книгу и начала рассказывать Волку:
- В деревне возле озера, откуда по твоей милости нам пришлось уйти, есть один необычный валун, похожий на голову младенца. К нему часто бегают играть дети, говорят даже, что он их оберегает — возле валуна никогда не нападают змеи, и дикие звери, что забредают днём к водопою. Будь то лисица или молодой олень, никогда не подойдут к тому камню. Рассказывали ещё, что иногда голова шевелится — смотрит то в одну, то в другую сторону, или склоняется набок. Она лежит там столетия. Летом гладкую с мелкими выщерблинами голову покрывает мох, и живёт в глазнице лягушка. Зимой она печально смотрит из сугроба, как бегают по льду дети. Голова, должно быть, поднималась вместе с горой к небу, смотрела, как исчезают далеко внизу леса и как растут вокруг новые деревья.
Айна глотнула из высокой деревянной чашки вина и продолжила:

- Моя Грета, - Айна улыбнулась, вспоминая наставницу, - однажды, холодным осенним вечером решила поболтать с головой младенца. Она хотела услышать из каменных уст о том, как и почему голова оказалась возле озера, как она стала камнем, послушать, как танцуют ночью на озёрной глади водяные духи, как прыгают они с одной звезды на другую, словно по камушкам. Она бегала вечерами или ранним утром к валуну с разными эликсирами, лила на губы и клала под выступ, напоминающий нос, горькую траву. Любой человек — да что там человек! - даже зверь от всех этих зелий начал бы говорить без умолку, пока все слова из него бы не вышли. Впрочем, поговаривали, что в то лето дети стали необычайно разговорчивыми, и совсем не было от них спасу.
Молчала одна только голова. Тогда Грета решила, что сначала ей нужно вырасти — младенцы же на самом деле говорить не умеют. Земля вокруг камня выпила тогда достаточно зелий, от которых потом выкапывали червей длинной с кошачий хвост, а букашки и жуки разбегались уже размерами с подушечку для иголок. И однажды в деревню прибежали мальчишки с криками, что голова шевелится. Грета услышала эту весть и со всех ног рванула к озеру. Голова не просто шевелилась, а приподнялась над землёй и неспешно двинулась к озеру. Обуреваемая чувствами Грета готова была броситься следом за камнем в воду, но...
Девушка сделала эффектную паузу и посмотрела на волка. Волк приподнял одно веко и повернул ухо.
- Но подоспели люди, подняли валун и обнаружили под ним огромную черепаху. Такие же, но размером с лист орешника, в изобилии водились в озере. С тех пор Грета больше никогда не пыталась использовать подвластное ей волшебство на растениях и минералах. Ну, как тебе, хвостатый?
Дагу, кажется, история понравилась. Он шевельнул хвостом, взметнув облачко пылинок.
- Именно поэтому мы не можем сейчас слепить изо льда человека, воткнуть ему в голову веточку крапивы и отправить искать пропажу. Или окурить какое-нибудь дерево, чтобы оно пошарило корнями под снегом. Придётся действовать иначе, и я ещё не придумала, как.
Айна задумчиво шелестела страницами. Заголовки, словно стайка кочевников-цыганят, наперебой предлагали ей приворот. Избавление от колик в животе…. Отвар из листьев смоковницы, который якобы отваживает диких зверей — Айна мельком подумала, что такой отвар ей уже глотать поздно, дикий зверь к ней пристал прочно и надолго, - волшебный дым, от которого перестают болеть зубы... Постепенно рецепты начали кружиться вокруг, танцевать в языках пламени и играть в прятки по тёмным уголкам комнаты. Огонь в очаге умиротворяюще хрустел угольками, бока волка медленно поднимались, принося размеренный шорох дыхания...
Айна проснулась, почувствовав аромат вишни. Её укрыли одеялом, выпавшая из пальцев книга переместилась на стол. Даг сидел на другой кровати и курил трубку.

- Сколько я спала?
- До рассвета ещё далеко, - ответил её спутник и снова затянулся сладковатым дымом.
Стекло царапала непроглядная и безмолвная ночь. Девушка села на кровати, кутаясь в одеяло.
- Ты что-то рано стал человеком. А был такой смешной и лохматый.
- Захотелось курить. Мне вовсе не обязательно таскать за собой хвост всю ночь. Достаточно перекинуться через полночь.
- Кнед так и не возвращался?
Даг покачал головой.
- Не думаю, что он ищет свою пропажу. Я бы услышал, если бы он бродил неподалёку. Приходил вепрь, видно, хотел поживиться какими-нибудь объедками. А ещё кто-то спускался с дерева и бродил по снегу. Не в овраге, а чуть дальше, - Даг махнул рукой за окно.
- Не набрели на тебя какие-нибудь умные мысли?
- Думаю перекусить. Но вставать лень. Не можешь передать мне кусочек пирога?
- Я не про те мысли, серенький. Уже забыл, по какому поводу мы здесь?
- Из нас двоих у тебя мешок для мыслей явно больше, - ответил Даг. - В мой сейчас умещается только еда. Много еды.
- Спасибо, - улыбнулась Айна и опять посерьёзнела: - Нам нужно поговорить с Кнедом. Твой нюх здесь бесполезен, все эти книжки — тоже. Рано или поздно здесь всё растает, и он найдёт своё сердце, если оно действительно не досталось какому-нибудь дикому зверю. Будет очень жаль, если это так, ведь вырастить новое сердце невозможно…
- Когда растает... - проговорил Даг с набитым ртом. - Значит, нам всего лишь надо дождаться весны?
- Не пойму, почему ты так беспечен. У тебя очень короткая жизнь. Мы, люди, подчас готовы платить серебром за каждый прожитый зря день, а ты готов сидеть и ждать весны в этой халупе посреди леса ради малознакомых людей и горсти медных монеток, которые тебе даже не нужны?
Даг качнул головой.
- Мартиша очень вкусно готовит. А что до весны – она может явиться хоть завтра. Это же Весна! Наступает её время, и она может прийти когда захочет.
- Жалко, что её нельзя просто попросить, - вздохнула Айна.
Даг подбросил в камин ещё одно полено, огонь с жадностью набросился на подношение. Налипшие на кору сухие листья обращались облачками дыма с горьковатым запахом.
- Ну, попросить вряд ли, она весьма своенравная женщина, и едва ли будет потакать чьим-нибудь просьбам. Но вот обмануть...
Он выжидающе смотрел на Айну.
- Ты серьёзно? - неуверенно сказала она. - А что я могу? Подкоптить дымом солнце, чтобы оно сильнее грело?
Айна качнула ногой висящую на спинке стула сумку. Там жалобно звякнуло.
- Все эти пузырёчки мало что значат для сил природы. Я же тебе рассказывала...
- Весна начинает свой танец там, где её больше всего ждут. Где ветви деревьев уже готовы налиться почками, где снег вот-вот треснет под солнечными лучами, а земля начнёт впитывать воду, чтобы выпустить наружу травинки и мириады жужжащих и бегающих насекомых. И потом она уже шествует по земле, оставляя за собой в снегу рыхлые пятна чернозёма. Так почему бы ей не появиться среди северных лесов? Обмануть солнце и подговорить ветра, чтобы они принесли с юга тепло, у тебя не получится. Твои травки, коренья и засушенные ароматные бутоны здесь бессильны. Но вот босоногая девушка по имени Весна до них большая охотница.
Даг вытряхнул на стол из трубки пепел и принялся набивать её заново. Айна откинулась на спинку кровати.
- Всё так странно. Мне надо подумать. Поешь пока ещё чего-нибудь.
- Я допил вино, - доверительно сообщил Даг.
- Я вижу, - с сарказмом заметила девушка.

Айна поднималась в гору, высматривая на снегу следы Кнеда. Внезапно нанос справа шевельнулся, с него посыпались комья снега. Здоровяк словно бы подтаял под скудным зимним солнцем и напоминал сейчас гнома из старых сказок. Айна смотрела на него сверху вниз, хотя только вчера приходилось задирать голову.
- Ты просидел здесь всю ночь?
Бородач посмотрел на неё, губы задвигались, как будто вспоминали, как извлекать звуки. Наконец он произнёс:
- Пришёл под утро. Я смотрел рассвет, а ночью бродил по горам.
- Видел что-нибудь интересное?
Говорить с Кнедом было сложно. Как будто разговариваешь с деревом. Или с горной речкой-шептуньей. Вроде бы, он живой человек, а, вроде, и нет…
Глаза бородача были похожими на кристаллики льда.
- Ты вряд ли поймёшь. Видел, как лунный свет просачивается сквозь тучи и капает на землю голубыми кристалликами. Для человеческих глаз они невидимы, но малый лесной народец очень любит с ними играть — вплетать в волосы или хвост, например. Видел, как носились по снегу, не оставляя следов, оленята. Охотники знают, что ловить этих оленят всё равно, что ловить клочья тумана. Силки на них ставить бесполезно, болты и копья летят сквозь них, а они сами растворяются в чащобах, как тень в тени. Только когда олень вырастает большим и неповоротливым, начинает цепляться рогами за ветки, его можно поймать или убить. Видел, как молчал с древесным духом сыч. Молчали о совершенно разных вещах, важных и не очень. Это только людям нужны слова, чтобы говорить.
Айна подумала, что Даг бы с ним наверняка согласился. Она присела рядом. Зябко ёжась, вгляделась в лесную чащобу, дремучую и тёмную, где ветер рукавами гонял снежную крошку.
- А мне здесь кажется, холодно и одиноко.
- Знаешь, травница, похоже, я уже мёртв для человеческого мира. Так что сердце мне не особо нужно. Сможешь рассказать Мартише, что я вряд ли когда-нибудь вернусь?
Айна стряхнула с себя оцепенение. Сказала недовольно:
- Для мертвеца ты что-то слишком разговорчив.
- Могу и не говорить, - согласился Кнед.
Она нахмурилась.
- Мы всё равно попробуем найти твоё сердце. И если оно тебе не нужно, то я думаю, для чего-нибудь пригодится Мартише. У тебя замечательная жена, а ты, похоже, так и не научился её ценить.

Дага она нашла неподалёку от временного пристанища с крытой красным деревом крышей. Он сидел на корточках, разгребая перед собой снег и ковыряя ледяную корочку ногтями.
- Что ты делаешь?
- Где-то здесь есть трупик птицы, - охотно пояснил Даг. - Наверное, кукушки. Загнулась позавчера, ещё до нашего прихода. Хочу на него посмотреть.
- Демоны... Зачем тебе это?
- Интересно же, - Даг удивился так, как будто Айна спросила глупость. - Вчера ночью до него пытался добраться песец. А ещё здесь постоянно сидят две-три вороны. Надеются, что какой-то крупный хищник раскопает падаль и им тоже что-нибудь перепадёт.
- Похоже, что единственный нормальный человек здесь -  это я, - заключила Айна.
- Ты нашла Кнеда? - спросил Даг, не отвлекаясь от своего занятия.
- Этот идиот совершенно не хочет возвращаться к нормальной жизни.
- А чего хочет?
- Хочет молчать с древесным духом и сычом…. Скажи ему, что это безумие. Тебя он, может, и послушает. Как говорится, брат брата...
- А зачем? Он сделал свой выбор. Есть старинная сказка о том, как волчонок подружился с человеческим ребёнком. Они часто вместе бродили по лесу. Один раз, ранней весной, когда расставались на опушке и стали договариваться о следующий встрече, мальчишка сказал: «Ты говорил, твоя стая уходит вслед за дикими козами на восток. Через сколько мы встретимся? Через неделю? Через две?..» А волчонок указал носом на молодую ёлочку, чахлую после суровой зимы. И произнёс: «Я не знаю, что такое неделя. Встретимся здесь, когда в её тени сможет укрыться семейство лис их двух взрослых и трёх детёнышей. Вот тогда я вернусь».
И мальчик стал ждать. Он несколько раз в день мерил шагами тень деревца. Иногда тень была жирная и короткая, как лужица, оставшаяся после дождя, иногда лежала на траве едва видным длинным росчерком. Но всё ещё недостаточно длинным или недостаточно полным. И однажды, спустя месяц и четыре дня, когда ёлочка подросла и опушилась, тёплым ранним утром мальчик нашёл в её тени волчонка, тоже подросшего и окрепшего.
«Считать время днями и неделями гораздо удобнее», - сказал тогда мальчик.
«Зачем что-то считать?» - удивился волчонок. – «Если можно смотреть, как растёт трава или падают листья? Они всегда точны и никогда не обманывают. Цветы распускаются ровно, когда кроличий молодняк начинает выбираться из норок, а ягоды наливаются цветом, когда болотные птицы снимаются с мест и летят в теплые края на востоке».
Даг замолчал и вернулся к своему занятию. Айна медленно кивнула.
- Наверное, ты прав. Мы постоянно забываем, что наш взгляд на простые, казалось бы, вещи далеко не единственный. Нам нужно вернуть ему сердце, пока он не совсем растворился в окружающем мире.
Даг покачал головой.
- Вы, люди, очень суетливы. Впрочем, чего ещё ожидать от созданий хаоса?

Айна в задумчивости разбирала сумку. Какие-то пузырьки сразу же убирала обратно, какие-то задумчиво вертела в руках и выставляла на стол.
- Отвар росы с ежевичных ягод, сироп из кленовых листьев, кора молодой берёзы… кажется, я её собирала именно весной. Корешки подснежника. Кровь утонувшего в половодье барсука. Пойдёт? Очень сильное, кстати, средство, на все времена. Что ещё может ей понравиться?
По мере того, как на столе росла пирамида склянок, челюсть Дага отвисала всё ниже и ниже.
- Ты ещё и колдунья. Столько снадобий не может поместиться в такую маленькую сумку.
- Не отвлекайся, - Айна была настроена на деловой лад.
- Ей не обязательно предлагать то, что можно встретить только в лесу или в поле. Люди славятся свой способностью смешивать травы и сок ягод в таких пропорциях, что получится и сладкий горячительный напиток, и что-то, чем можно смочить горло в жару, горьковатое, но гораздо лучше воды. Я такое пил, а ещё жевал стебельки на плантации одного старого человека.
- Чай? Ты говоришь про чай?
Айна извлекла из бокового кармашка три мешочка, осторожно развязала шнурки и показала Дагу порубленные в соломку засушенные листочки.
- У нас такое не выращивают, скорее всего, ты видел чайные плантации где-то на западных островах. Кстати, неплохо было бы заварить его сейчас, – чай ещё и очень хорош для согрева. Вскипяти-ка мне воду.
Когда вода в котелке закипела, и по глиняным чашкам был разлит ароматный напиток, Даг с удовольствием сказал:
- Собственно, не обязательно заставлять Весну морозить ноги снаружи. Можно пригласить в дом, и напоить чаем. Против такого приглашения трудно устоять.
Айна польщено улыбнулась.
- Думаешь, самая настоящая Весна купится на приготовленный мной чай? Этим напитком греются всю зиму в тысячах домах по всему архипелагу.
- Самое главное – знать, кого мы хотим завлечь, и зачем. А как – уже дело десятое.

Тени, извиваясь на впадинах и сугробах, тянулись к вечеру. Небо по-прежнему было прозрачное, с пузырьками редких облаков, но от земли поднимался колкий морозец.
- Если подумать, то до весны ещё очень далеко, - кутаясь в плащ, сказала Айна.
Даг жадно втягивал ноздрями воздух, будто бы учуял какой-то новый интересный аромат. Айна ничего не чувствовала.
- Близко. Уже совсем близко. Нужно начинать.

В горле его клокотало возбуждение. Он прошёл в сторонку, под сень деревьев, распустив за собой хвост из следов. Опустился на колени, руки разгребали снег, спеша добраться до земли. Наконец, она показалась, чёрная и промёрзшая. Говорят, где-то глубоко внизу круглый год бушует жидкий огонь, но сейчас земля представлялась ледяным шариком.
- Здесь мы начнём. У тебя всё есть по рецепту?
Айна кивнула, бряцая сумкой со снадобьями. На желтоватой бумажке, неведомо как затесавшейся между рецептами всевозможных микстур, давались советы по «приготовлению почвы к посевному сезону и задабриванию духов земли». Девушка хотела, было, приберечь листочек на растопку камина, но Даг отобрал со словами:
- Не вздумай. Почва после спячки под снегом усталая, и, чтобы расцвести, ей нужны силы. Кроме того, демонов земли никогда не мешает задобрить. Они потом замолвят за тебя словечко.
Тем временем Даг принялся разгребать вокруг снег и, наконец, добрался до лоскута коричневой прошлогодней растительности, откопал покрытый красноватым мхом камень. Образовалось что-то вроде небольшой полянки.

 - Начинай.
Он поднялся с колен, отступил в тень деревьев.
В воздухе поплыл горьковатый аромат трав и мёда. Как-то неожиданно обрушилась ночь, среди ветвей плыли две луны – ледяная, округлая с одного боку и немного ущербная с другого, и, с той стороны, где остался ночлег - другая, тёплая и квадратная. Айна откупоривала один пузырёк за другим, сверяясь с рецептом, принюхивалась к содержимому. Какие-то цедила по капле на замёрзшую ржавую траву, другие распыляла в воздухе, стараясь, чтобы ароматы были не слишком назойливыми, а напротив, едва слышными. Даг молчал, посасывая трубку. Отсвет от угольков плавал в темноте, словно зарево дальнего рассвета.

Через какое-то время он, не вынимая трубку изо рта, растворился во тьме и вернулся с охапкой дров из охотничьего домика. Разгрёб неподалёку, перед небольшим кустом снег и начал складывать костёр. Пока его не было, Айна ловила во мраке шорохи и хруст снега. Несколько раз непривычный к темноте взгляд ловил движение, кто-то качал ветки, стряхивая с них снежные хлопья. Внезапно и звонко запела в ветвях деревьев птица.
От импровизированной полянки шёл слабый зеленоватый свет. Айна решила, что светится мох. Он словно бы вырос, распрямил ворсинки, и камень напоминал теперь колючего ежа.
Когда костёр перестал плеваться и шипеть на тающий снег, в пламя отправились пучки трав и семена. Сушёные ягоды лопались, расцветали режущими обоняние нотками. Дым столбом поднимался в небо сначала серый, потом внезапно изменивший цвет на мистический фиолетовый. Сквозь него луна казалась огромным светлым глазом, взирающим на землю с неподдельным интересом.
Из-под ног с недовольным пыхтением бросился в сторону непонятно откуда взявшийся ёжик, нырнул под куст орешника и зашуршал там, не то снегом, не то сухими листьями. В свете углей Айна заметила, что на ветках набухли и налились соком почки. Покрытый мхом камень куда-то исчез, из рыхлой чёрной земли – Айна увидела это очень чётко - вылезали сонные муравьи, шевелили желваками и трогали друг друга усами.

- Теперь мой маленький вклад, - сказал Даг.
Ладонь примяла землю – и когда он убрал руку, остался отпечаток волчьей лапы. Даг вытряхнул туда пепел из трубки.
- Пошли в дом. Она придёт.
Айна внезапно поняла, что смертельно устала. Отбросила капюшон на спину, чувствуя, как шею щекотят капельки пота. В воздухе витало тепло от потрескивающих углей. Над головой металась и одурело щебетала какая-то птица. Айна подумала, что стоит закрыть глаза, совсем чуть-чуть, и можно услышать шелест листвы.
Дверь была распахнута настежь и угрюмо скрипела петлями. Сквозняк разметал по всему дому искры, залепил окна клочьями пепла. Пол истоптан грязными босыми ногами, как будто в отсутствие травницы и её спутника здесь танцевали ритуальные танцы с десяток дикарей с одного из дальних островов. В тёмном углу за кроватью кто-то возился и всхлипывал, иногда срываясь на тихий вой.
- Это всё ты сделал? – спросила Айна.
Даг коротко дёрнул подбородком. На спинке стула у очага, нахохлившись, сидел воронок. Смотрел на них бусинками глаз, похожими на капельки свернувшейся крови.
Даг осторожно прикрыл дверь.
- Холодная нынче весна, - сердито сказала птичка.
- Может, чаю? – чувствуя, как болезненно пересохло горло, спросила Айна. – Этим питьём можно согреться.
Неожиданный гость принялся чистить пёрышки. Айна грела воду и заваривала травы. Даг раскурил трубку, тёплый дым, от прикосновений которого пощипывало кожу, как-то сразу заполнил помещение.

Даг спросил что-то.

Птичка что-то ответила на том же незнакомом языке низким грудным голосом. Речь потекла вязкая и липкая, как недоваренный рис.

В котелке забулькала терпкая жидкость. Краем глаза Айна видела, как очертания головы её спутника вытянулись в волчью морду. Неуклюжая звериная голова качалась на плечах, по-прежнему человеческих. Напротив, за столом сидело существо с большой птичьей головой и женским телом. Пахло душной вишней, мокрой шерстью и пряными травами, которые парились сейчас в котелке. Чашки позвякивали и дрожали в руках Айны, напиток улёгся в них, словно домашний котяра в уютную ложбинку на подушке.
Одну она оставила себе. Другую подала Дагу — тот уже вернул себе прежнюю, очень даже симпатичную, по мнению Айны, голову.
- А где наша гостья?
Она завертела головой в поисках женщины с птичьей головой. Сзади хлопнула дверь, впуская влажный воздух. Книги, небрежно брошенные на кушетку, зашептались и зашелестели страницами. Узоры на окнах отслаивались похожими на пёрышки хлопьями.
- Ушла. Ей очень понравился твой напиток.
Последняя оставшаяся в руках Айны чашка была пуста. На дне чернело несколько чаинок.
- А что теперь?
Травницу не оставляло ощущение, что всё это происходит во сне.
Даг выглянул в окно. Прорычал с удовольствием:
- Танец талого снега. С удовольствием его поддержу.
- Давай уже, резвись, - сказала Айна. – Как-нибудь поскучаю в одиночестве.
Но она не скучала. Заворожено смотрела, как дрожит над оврагом воздух, как съёживается и ползёт чёрными дырами снег там, где кружатся в танце неясные силуэты.
Внезапно выглянуло солнце. Время словно взбесилось, Айна готова была поклясться, что едва-едва миновала полночь, тем более, Даг ушёл совсем недавно. Она подумывала, как бы намекнуть об этом слепящему диску, но рыжие блики уже поползли по оврагу, спекая снег, румяня чёрную землю и бледные камни, похожие на зубы неведомого чудовища.
Она выглянула наружу, потянула носом сырой воздух. Чихнула, и затворила дверь, не давая выкрасть из дома тепло. От такой ранней весны немудрено и простудиться. Пожалуй, лучше прогуляться чуть попозже.

Сердце они с Дагом нашли к вечеру следующего дня в воронке стаявшего снега. Отогнали от красного комочка ворон, отнесли его в дом, где аккуратно завернули в тряпицу. На ощупь оно было тёплое и слабо стучало, гоня по несуществующим венам несуществующую кровь.
- Что в нем такого, что оно настолько меняет человека? Вернее, даже не так: как оно делает человека человеком?
- Кто знает, - пожал плечами Даг. – Оно есть и у других существ. У меня, например. Я же не похож по темпераменту на твой гребень для волос?
- Кто знает, - ухмыльнулась Айна. – Временами ты напоминаешь детскую книжку со сказками и загадками. И картинками.
- Дети подчас мудрее взрослых – важно сказал Даг. – Но не слишком понимаю, причём здесь книга. Это ты говоришь загадками.
- Забудь, - махнула рукой Айна. – Хорошо бы теперь разыскать нашего страдальца-скитальца.
- Вряд ли мы его скоро увидим. Он ясно тебе сказал, какой образ жизни ему теперь по нраву.
- И что, ничего нельзя сделать? Он же совсем отдалится от людей.
Даг дымил трубкой. Дым на этот раз пах крепким табаком, без каких-нибудь добавок.
- Вряд ли ты что-то сможешь здесь поделать. Ты бы смогла уговорить, хоть на миг, прекратить лить дождь? А пчёл собирать нектар?
За окном по оврагу звонко бежал ручеёк, смывая слипшиеся комки снега и грязи, волоча в своём мутном змеином теле веточки и осеннюю труху.
- Идём обратно, - вздохнула Айна. - Отнесём его Мартише.
И вдруг улыбнулась:
- Меня и без того не оставляет мысль, что мы сделали что-то значительное.
Путь вниз занял гораздо больше времени, чем наверх. Обледенелые припорошенные снежком тропки стали скользкими и опасными, приходилось искать другой путь. На первый взгляд, всё осталось на своих местах – зима по-прежнему царит, а весна – где-то в пути, и её медная скрипучая колесница будет добираться до горных районов не меньше месяца, но Айну согревала одна мысль, что Она уже здесь и спускается сейчас по какому-то склону, неся в глазах солнечные зайчики, а в ладонях – капель. В воздухе с ошалелым щебетом носились птахи. На встреченном на пути озере лёд хрустел, и по его поверхности ветер гонял последнюю снежную пыль. Из сумки на поясе дышало теплом завёрнутое в ткань сердце. Ждало момента, когда окажется наконец-то в родных руках.