Эта история началась одним тёплым летним вечером, когда Зверек сильно скучал, наверное от безделья. Здесь надо отметить, что таким именем все в Лесу называли маленькое создание рыжевато-черной масти  с удлиненным тельцем, острой мордочкой, короткими ножками, маленькими ушами и длинным пушистым хвостом. Никто не знал откуда он взялся, кто его родители, к какой породе зверей он относился. Мудрый Талисман (а про него своя удивительная история), с незапамятных времен висящий на сучке старой сосны, говорил, что сей детеныш похож на пару рыжих куниц, которых он видел в Лесу три года назад и скорее всего это куненок, а черный – потому что живет в печной трубе старого заброшенного лесного дома, поэтому весь вымазан в саже, и если его шерсть хорошенько помыть, то она будет рыжей. Несмотря на столь весомый довод, все звали этого малыша просто – Зверек.

Так и есть: от жития в трубе Зверёк сделался совершенно чёрным, и никто, даже он сам не мог вспомнить, какого цвета была его шкурка поза-позапрошлой весной. Во многом поэтому он был один-одинёшенек – много ли зверьков, которые живут в печноё трубе? Не с кем было почесать языком или соприкоснуться усами.

Зверька это очень расстраивало, и он захотел найти себе друга. Тёплым летним вечером он решил отправиться на поиски. Со стороны пруда ветер принёс запах распускающихся лилий, и наш зверь, выбравшись из трубы подобно чёрному-чёрному дыму, слишком тяжёлому, чтобы подняться в воздух, потёк по проторенной им среди хвойной мелочи дорожке.

Первой остановкой на его пути случилась полянка: зрачок, которым лес разглядывает небо. Оценивает погоду на завтра, например, или считает ворон. В радужке его, словно отражения солнечных лучиков, плясали травяные феи.

- Как бы мне заиметь одну из вас в друзья? – поинтересовался Зверёк.

Травянки зашептались, склонив друг к другу несоразмерно большие головы, а потом повернулись к Зверьку:

- Мы тебя боимся.

- Зачем это вам меня бояться? - возмутился Зверёк. - Вас даже съесть нельзя. Для моего животика от вас всё равно никакого проку.

- Ну хорошо, - согласилась одна травяная фея, самая маленькая и похожая на лупоглазую речную живность – серебристо-зелёная, с крошечным ртом, резко контрастирующим с глазищами. Дрожа всеми своими тоненькими, как усики кузнечика, конечностями, она приблизилась к Зверьку. – Если ты не хочешь нас есть, мы, так уж и быть, будем с тобой дружить.

- Тогда у меня есть замечательная игра, - сказал Зверёк, и скомандовал: - Стройся! Мы пойдём к озеру. Там, в камышах, рядом с бьющим из земли ключом, кроется какая-то тайна, и мы сегодня её разгадаем.

Время было самое подходящее – Зверёк со своим импровизированным отрядом достиг озёрной окраины как раз когда пятна света повсюду приобрели кроваво-красный оттенок.

- Смотрите! – сказал он травянкам. – Сейчас зайдёт солнце, и оно проснётся. Уверен, у него там логово, или что-то вроде того.

Травяные феи, сбившись в плотную кучку, затихли. Между толстыми стеблями камыша проглядывало озеро; казалось, что никакой воды там нет, и это всего лишь серебрится на паутине солнце.

- А кто это такой? - спросила самая маленькая травянка - та самая, с которой у Зверька завязался на полянке разговор. Зверёк был очень рад, что она по дороге никуда не потерялась. — Он не опасный?

- Не опаснее, чем я. Но интересный. Может, это всего лишь большая земляная жаба.

В этот момент стрекозы, сидящие на  камышовых пиках, взлетели все разом. Зверёк встопорщил загривок, непонятное чудище наверняка его услышало, и сейчас нападёт, или начнёт улепётывать, расколов тихую гладь озера, но всё оставалось тихо. Она совершенно точно пряталась там, в камышах: тяжёлый будоражащий запах витал в воздухе.

- Слышите? Там кто-то есть, и это точно не выходящие наружу болотные газы. Что, если кто-то из вас слетает и посмотрит?

Не услышав ответа, Зверёк обернулся, и увидел только нарисованную на земляной проплешине, там, где только что толпились травянки, грустную рожицу.

«Нам очень страшно», - словно бы говорила она.

- Глупые малявки... - пробормотал он, и фыркнул себе под нос. - Подумать только! Сбежали. Вот какие друзья!

Низко припадая к земле, он стал красться к камышам. Придётся всё делать самому. Существо тоже притаилось.

Солнце юркнуло к себе в норку, словно за ним охотилась какая-то большая птица. Наступили сумерки.

Зверёк уже видел, как блестит его мокрая шкура того-кто-прячется-в-камышах, как загребает под себя огромный хвост воду. Слышал, как щёлкают суставы на ногах, скрипят и кренятся стебли камыша, когда он задевает их боками.

Неожиданно он поскользнулся на мокрой земле, и, шлёпнувшись на хвост, съехал вперёд, прямо в объятья таинственного зверя.

- Ой! - вскрикнуло камышовое чудище неожиданно тонким голоском, а в следующий момент Зверьку пришлось уворачиваться от огромной клешни. Он увидел, как у самой головы закачался и беспомощно повис на соседях срезанный посередине камыш.

Кисловатый запах тины стал почти нестерпимым. Зверёк сидел в мутной озёрной воде и растерянно вертел головой: он не мог поверить, что та осталась на своём месте.

- Драка драка драка, - воинственно и неожиданно хрипло пробасил большой зверь, и попятился. Обе его конечности смотрели в сторону Зверька, и напоминали вороньи головы с раззявленными клювами.

«Да, этот орешек так просто не разгрызть», - растерянно подумал Зверёк. - «Один скользкий панцирь и шипы! Даже ноги закованы в панцирь, а глаза — на стебельках, и тоже могут в любой момент спрятаться. Съесть его я не смогу точно. Но может, хотя бы подружиться...»

Голос чудища снова изменился на тонкий и пронзительный — так внезапно, что Зверёк подпрыгнул.

- А, это ты! Ну и напугал ты нас... Что-то долго шёл. Заблудился, бедненький?

Наконец, он разглядел среди камышовых стеблей крошечную травяную фею — ту самую, с которой разговаривал на полянке. Она восседала на голове чудища, устроив ножки там, где у него должны быть ноздри.

- Как ты... - от изумления у Зверька округлились глаза и куда-то пропали все слова. - Что ты...

- Вот он, твой камышовый житель, - весело сказала травянка. - Совсем и не страшный, правда?

- Он не пытался тебя съесть?

- Враки враки, - вставило чудище. На этот раз в его голове не было угрозы.

- Съесть? - удивилась травянка. Свои волосы она забрала в растрепанный хвост, подвязав их какой-то травинкой, а в глазах танцевал и бесконечно множился болотный огонёк. - Он сидит тут в темноте совсем одинёшенек. Знал бы ты, как у него чешется спинка под этим панцирем!

Травянка продемонстрировала щётку из колоска какого-то растения, которая действительно легко помещалась в просветы между грязно-зелёными латами существа.

- Я — теперь его доверенная чесалка! А он отгоняет от меня этих ужасных комаров.

- Таки-таки, - удовлетворённо проворчало чудище и скатало в трубочку усы. Зверьку показалось, что он начал понимать этот странный язык.

- Ты можешь отвести меня на мою полянку? - спросила малявка. - Уже поздно. Я одна боюсь, а мой новый друг не может отходить далеко от воды. Он усохнет и станет очень маленьким. Может, даже меньше меня.

 

Зверёк сопроводил травяную фею на полянку, и отправился домой в тягостной задумчивости. Кажется, эти двое нашли общий язык. По всему выходит, что дружба — непредсказуемая вещь. Она случается внезапно, и порой между самыми непохожими существами. Но как же, как же ему, Зверьку, заиметь себе друга?

Ему стало грустно.

«А может», - подумал вдруг Зверёк, - «Мне его придумать?»

Это была вторая замечательная идея за целый день, и Зверёк хотел было пуститься в пляс, но сдержался, опасаясь, что та выпадет через какое-нибудь ухо. Ищи её потом в темноте... Как хорошо, когда идеи приходят так часто — только успевай умещать в голове!

Он старался нести свою идею до дома бережно, не отвлекаясь даже на любопытные запахи, которые лежали под встречными кустами, словно нападавшие с деревьев спелые плоды.

 

Утром Зверёк решил не откладывать важное дело в долгий ящик, и даже свершить его перед завтраком. Он выбрался из своей вертикальной норки.

.Запах влажной хвои заполнял лес до самого неба, и Зверёк с удовольствием в него нырнул.

Лес хрустел под лапками, как хорошо высушенная береста. Так и хотелось откусить от него кусочек. Зверёк сглотнул слюну: вспомнив, что вчера он почти ничего не ел, он решил поискать себе пищу.

Здесь, внизу, пахло потом какого-то большого зверя. Ночью здесь проходил олень, бесшумный и грациозный лесной гигант. Даже земля склонила пред ним спину, позволив оставить на себе следы.

Зверёк обнюхал один из следов; попил скопившейся на дне влаги, всё ещё пребывая в глубокой задумчивости.

- Выглядишь так, будто в твои прекрасные ушки залезли блохи, приятель.

В соседнем следе воды не было. Зато там, раскинув ноги, восседал пузатый следух. Он был маленького роста и умещался в отпечатке копыта целиком. Руки, спина и голова у него поросли короткой коричневой шёрсткой, на животе встречались проплешины и лиловые родимые пятна. Нос настороженно втягивал воздух - весь в бородавках, похожий на кабаний пятачок, только гораздо длиннее, он будто бы жил своей жизнью. Никто не знает откуда появляются следухи, но отдельно от чьих-нибудь следов — кабаньих ли, волчьих, или как сейчас, оленьих — их никто не видел. Чёрные, маслянисто поблёскивающие глазки следух вперил в Зверька.

- Вроде того, - сказал Зверёк, и почесал за ухом задней лапкой. - Скажи пожалуйста, куда ты деваешься, когда следы заметает листвой или размывает дождями?

Следух засмеялся, да так, что всё его тело заколыхалось, а живот пошёл складками.

- Так вот что тебя беспокоит! Судьба следухов? Ну-ну, приятель, ничего такого с нами не происходит. Мы духи следов, рождаемся вместе со следами и вместе с ними исчезаем — пока где-нибудь кто-нибудь не оставит новый след.

Зверьку внезапно стало интересно:

- И выходить из них вы тоже не можете?

Следуха, казалось, забавляла любознательность Зверька.

- Можем. Любой дух может выходить из своего логовища и гулять по округе — если у него в попе застряла колючка. У нас, следухов, колючки нет, и надобности скакать везде вокруг нет тоже. Всё дело в том, что мы очень лени-ивые.

В подтверждение своих слов он протяжно зевнул.

- Скажи-ка, добрый следух, - заискивающе спросил Зверёк, - а если я придумаю новую вещь, доселе никому не ведомую, в ней поселится дух? Такой же приятный, как и ты, только чуточку поподвижнее, а?

Следух подавил новый приступ зевоты и взглянул на Зверька с неожиданной проницательностью:

- Если ему понравится новое жилище, то почему бы и нет? Но сначала узнай, точно ли тому, кого ты хочешь заполучить в друзья, хочется пребывать «где-то», взамен того «нигде», в котором он сейчас находятся. Любите вы, лесные зверьки с колючкой в попе, без толку трудиться.

- За этим как раз проблема не встала, - ответил Зверёк. Он махнул хвостом, разогнав курящийся над следами туман. - Ну, пока, добрый следух, пусть твой след как можно дольше будет различим.

И Зверёк побежал дальше. Про еду он совершенно позабыл: план в голове оформился так чётко, что он мог бы взять и прямо сейчас нарисовать его когтем на земле.

Для своей кси он сделает несуществующую вещь — такую, подобной которой нигде на свете больше не сыскать. Даже за лесной опушкой, где за полями, холмом и огромным потоком, как говорят, начинается каменный лес, весь состоящий из чудес. С той стороны иногда прилетают голубые или жёлтые воздушные шарики, выглядящие, как лоскуты моря — и Зверёк решил, что его несуществующая вещь будет немного похожа на эти шары.

А в ней поселится какая-нибудь кся — непременный и не всегда видимый глазу обитатель всего на свете. Кси прячутся под влажными листьями, несут стражу вокруг семейства опят, в каждом выстроенном ради забавы кем-то неведомым — и покинутом шалаше до самого его разрушения живёт по своей собственной, шалашной ксе. В некотором роде травянки тоже могут называться ксями, так же, как и следух.

Зверёк принялся за работу. Он навестил травяных фей и одолжил у них сушёных ягод и крошечных листочков трилистника. Когда они узнали о том, что он собирается сделать, то засуетились и поднесли Зверьку завёрнутый в лист подорожника медовый аромат.

- Пускай твоя кся пахнет мёдом! Тогда она сможет повелевать пчёлами.

Заявился он и к новому знакомому — камышовому чудищу, и попросил его нарвать крепкого и гибкого камыша.

- Где ты будешь её плести? - спросила малютка-травянка.

Зверёк призадумался.

- На моей трубе. Не знаю, откуда вы, маленькие духи, прилетаете, но там вас слышно лучше всего.

Ночью закипела работа. Камыш Зверёк сложил в трубу, так, что получилась импровизированная ваза, а сам устроился на её краешке. В крошечных лапках упрямое растение сгибалось неохотно, но Зверёк заранее решил, что он куда упрямее любого растения.

Но вот каркас готов, и как только Зверёк вплёл в него последнюю веточку, стало легче. Чем бы его наполнить?.. Несуществующая вещь должна быть поистине замечательной!

У Зверька всё уже было приготовлено. Раздвинув стебельки, он сложил в получившийся плетёный шар лепестки цветов, свёрток-подарок от травяных малюток, два свинцовых шарика и старое ржавое кольцо, которые он нашёл когда-то в окрестностях под листвой, и ещё много-много мелочей, которые долгие месяцы копились в щелях между кирпичами его дома-трубы. Сколько влезло. Для друга ему ничего не было жалко.

К утру он закончил, и взошедшее солнце запустило свои пальцы через прутики камыша. Глаза Зверька слипались, животик урчал: он точно знал, что если сейчас заснёт, ему будет сниться еда. Но заснуть прямо сейчас ему не давало одно: прямо перед носом высилась самая грандиозная идея, которую он воплощал в своей недолгой жизни. Она стоила того, чтобы не спать, а только смотреть на неё и смотреть, положив мордочку на хвост.

- Что это так пахнет? Неужели мой новый дом?

На вершине шара балансировала на одной ноге Кся. От неожиданности Зверёк свалился в трубу и услышал, как покатился вниз шар: будто осознал наконец-то, что он теперь тоже принадлежит этому миру. «Бом!» - гремел он, подпрыгивая на остатках черепицы, - «бомм!» Это свинцовые шарики гонялись друг за другом по окружности.

Зверёк так испугался за несуществующую вещь, что провалился сквозь камень (который, напомню, когда-то был человеческим жилищем), и вылетел через отверстие, которое когда-то было лазом для кошки. Раньше его закрывала деревянная ставня, но теперь там разросся куст крыжовника, а от самой ставни остались только петли.

Оказавшись, не до конца поняв как, на твёрдой земле, он спросил:

- Ничего не сломалось?

- Я цела, спасибо за беспокойство, - церемонно ответила Кся, складывая крылышки.

Зверёк отыскал глазами шар и облёгчённо вздохнул. Он упал прямиком в гнездо козодоя, оставленное хозяевами, кажется, в то время, когда планета едва-едва вылупилась из яйца. Рядом стояла Кся.

- Мог бы помыться, перед тем, как вызволять меня из небытия, - сказала она, глядя на Зверька и уперев в бока ручки. - Ты такой чёрный, просто ужас!

- Если я помоюсь, меня не узнает родная труба, - смущённо сказал Зверёк и чихнул. Немного сажи забилось в нос.

Кся была крошечная, но наряд с лихвой искупал размеры. Крылья расширялись книзу, как будто платье, а на голове — шляпка из кусочка красной материи. Огромные зеленоватые глаза казались лепестками лилий, с них то и дело спрыгивали лягушата смеха, или, как сейчас, сердитости.

- Приятно познакомиться, - пролепетал Зверёк, сражённый внешним видом и обаянием новорожденной кси. - я твой первый настоящий друг.

- Друг? - переспросила с искренним любопытством Кся. - Когда это мы успели подружиться?

Зверёк не нашёлся, что ответить. А малявка деловито вытолкала шар из гнезда, и, забравшись в него, покатила прочь, сопя и перебирая ножками. Дорогой она спросила уже знакомого Зверьку следуха: «где здесь у вас пресная вода», и следух ответил: «мой олень, в чьём следе я, как вы соизволили наверно заметить, восседаю, пришёл вот оттуда. Наверняка там водопой».

 

Знаете ли вы, что такое «тягостные думы»? Это думы, которые приходится тянуть за собой, куда бы ты не пошёл. А весят они едва ли не больше тебя самого! Хоть язык на плечо высовывай, ей-богу. Тягостные мысли волочились за Зверьком, когда он побрёл к озеру. «Что же тогда за великая тайна эта дружба, если даже приложив, казалось бы, достаточные усилия, невозможно её заполучить?» - вопрошал он себя. Знакомые звери спрашивали друг друга: «точно ли это наш Зверёк, а не какой-нибудь слонопотамус? Если честно, слабо верится».

- Представляешь, камышовое чудище, - сказал он, с треском вломившись в заросли на берегу. - Почему-то все от меня разбегаются. Наверное, я тоже когда-то в детстве убежал от мамы и папы. Просто я этого не помню... И вот теперь я один.

- Враки-враки, - пробормотало оно не слишком уверенно. Ещё очень рано для всяких ужасов, и чудище отдыхало, похожее на ещё одну покрытую грязью кочку, погрузившись в воду по самые боковые шипы. Глазки поблёскивали откуда-то из щелей в панцире.

Зверёк примостился рядом — там, где не очень глубоко, - и печально уставился в своё отражение. Оно было мутным и каким-то рыжевато-белесым. Пятно сажи расплывалось от него во все стороны. «Если так дальше пойдёт, я стану совсем белым. Охотиться ночью будет куда труднее», - подумал Зверёк, но из воды не вылез, хотя тело уже начало неприятно холодить. Оброненные солнцем искорки сверкали на поверхности везде вокруг, но их было слишком мало, чтобы согреть весь водоём.

Он не услышал, как тревожно зашептался, вздохнул камыш. А может, услышал, но принял это за игры ветра, который обожает прятаться в такой высокой траве, и охотиться там за своим же собственным хвостом. А потом вдруг всё перевернулось с ног на голову.

А точнее, на голову им с болотным чудищем свалилась Кся.

Своими крошечными кулачками она колотила панцирь, и в ответ раздавался гулкий звук: «бум! Бум!» Зверёк испугался, что сейчас из воды поднимутся огромные клешни, чтобы вступиться за своего хозяина, но чудище посмело лишь вытянуть один глаз из-под панциря, и тут же спрятать его обратно.

- Я тебе покажу, как обижать моего папочку! - победно завопила Кся. Опешившему Зверьку она крикнула: - Беги, а я его задержу!

- Главное, не сделай ему больно, - сказал Зверёк, выбираясь на твёрдую землю. Ряска оседала на хвосте и на боках, словно зелёные чешуйки. Но ему было не до мокрой шкурки — его душил смех.

- Ты будешь убегать, или нет? - разозлилась Кся. Чтобы удержать равновесие на скользком хитине, она схватилась за один из торчащих из панциря шипов. Чудище наконец получило возможность выставить оба глаза, чтобы получше разглядеть свою обидчицу. «Драма-драма-драма», - бубнило оно, и, кажется, пребывало в глубочайшем шоке.

- Пожалуй, нет —  пропищал, давясь от смеха, Зверёк. - Смотри, как он тебя боится!

- Правда? - с сомнением спросила Кся. Она ещё крепче вцепилась в шип, решив, что неведомого зверя пока не стоит отпускать на свободу.

Со дна поднялась муть: посмотреть на такую поразительную победу примчалось целая стая головастиков.

Суставы заскрипели, поднимая клешню; вода закипела и забурчала: «устроили, тут, понимаешь, посреди озера горную речку! Сплошные беспокойства!» Зверёк подумал, что не мешало бы перед ней потом извиниться: озёрная вода должна спокойно налёживать бока в своей земляной постели, а не волноваться из-за чужих прихотей. А потом испугался: «Как бы чудищу, при всей его доброте, не пришло в голову скушать эту нахальную букашку». Но в клешне был зажат жёлтый подводный цветок, и не простой, а с парочкой великолепных улиток, сияющих, как чёрные жемчужины. Этот цветок и подлетел к Ксе, которая сразу же растаяла:

- Папа, смотри! Кажется, это чудище не такое уж и плохое. Может, оно и не хотело тебя убить.

Конечно же, Зверёк согласился. И тут груз тягостных мыслей раскололся надвое и пошёл ко дну. Он почувствовал, что что-то установилось между ним и этой малявкой, какая-то ниточка протянулась от одного стучащего сердца к другому.

Пожалуй, - решил Зверёк, - пожалуй они вдвоём смогут придумать что-нибудь такое, что перевернёт лес кверху тормашками, так, что кроты заработают себе головокружение, обнаружив, что теперь по направлению к небу и луне придётся рыть не вверх — а вниз.

И Кся решила то же самое.