Болотному Огоньку.
Ты умеешь оставлять росписи
В сердцах людей.

Анна сидела на качелях и грустила.
День уже почти прошел. Он казался самым мрачным пятном в жизни. Сначала буквально не из-за чего разбушевалась мама, заставила выбежать из квартиры, хлопнув дверью. На неё даже обидеться по настоящему нельзя – не поймёт! Потом друзья умотали на природу без неё только потому, что, якобы, "не смогли отыскать". А "сотовые" для чего? Ну да, она сама его отключила, чтобы мама не звонила, и что из этого?
Нечестно!..
В небо словно вылили ведро красной краски. Вокруг одинокого фонаря вились мошки. Фонарь горел неровно, Анне все время казалось, что огромный жёлтый глаз ей подмигивает. Но сейчас от этого становилось только тоскливее.
Скоро придёт с работы мама. Хорошо бы прошла мимо и не заметила….
У подъездной двери дома напротив крутился котёнок. Царапал лапой закрытую дверь, иногда умильно задирал голову к окнам - не видит ли кто его мучения оттуда? Окна отвечали равнодушным светом.
Анна нехотя встала. Пусть хоть одним терзающимся на свете станет меньше.
- Ну, ты чей, чудо?
Котёнок уставился на неё восторженными оливковыми глазами. Прижал уши, не от страха, а от восхищения, что у него появился такой большой и значительный друг. Анну это позабавило.
- Я такая же маленькая как ты, дурачок!
Котёнок мотнул головой и шмыгнул в открытую девушкой дверь. Не вверх по лестнице, а вниз, к неприступной железной двери подвала, которая всегда была надёжно заперта.
Анна давно уже вышла из того возраста, когда организуют походы с фонариками "вниз, в темноту", доходят до "той самой" двери, а потом из-за какого-нибудь шороха с криками бросаются обратно. Шестнадцать лет – уже не детство.
- И чего тебя туда понесло? – недовольно буркнула Анна. – Всё равно же заперто….
Нет. Замок щёлкнул и упал к ногам. Дверь тихонько приоткрылась. Котёнок, лихо подковырнув лапкой консервную банку, растворился во тьме за дверью.
Она даже присела перед щелью, с надеждой вглядываясь в темноту – не мелькнёт ли пушистый хвост. Мелькнул. И даже сверкнули круглые, как монетки, жёлтые глаза.
Девушка распахнула пошире дверь.
- Ну, всё! Я иду искать. Кис-кис….
Пусть. Зато её не увидит мама. И не станет задавать таких ненужных сейчас вопросов. Глупая, конечно, отговорка. Но ей просто необходимо было совершить какой-нибудь безумный поступок. Например, спуститься поздно вечером в подвал.
Она выловила в кармане джинсов зажигалку. Курить вредно, да,… но кого это волнует, когда жизнь ещё так длинна!
Танцующий язычок пламени зажигалки осветил грубые камни пола, похожие все вместе на морщинистую слоновью кожу. Свисающие с потолка клочья паутины зашевелились при приближении огонька, как беспокойные морские спруты. А ещё – нечто похожее на стол. И свеча в запачканном восковыми слезами подсвечнике. И краешек медной тарелки.
Значит, это не просто подвал. Здесь кто-то живёт!
Анна почувствовала себя неуютно. Отступила, пытаясь нашарить дверную ручку.
- Есть здесь кто?
Хоть бы новый знакомый мяукнул….
Кстати, а почему бы ему тут не жить? Зажигает по ночам, когда одиноко, свечку, лакает воду – откуда у бедного котёнка молоко! – из блюдечка…
Забавная мысль сразу прогнала все страхи. Девушка запалила свечу.
Нет, здесь точно кто-то жил! И этот подвал, точно древнее дома. Камень не рыжий кирпич наружных стен, солиднее, как шляпа викторианского джентльмена солиднее её собственной легкомысленной кепочки.
Несколько стульев вокруг стола. Книжный шкаф, такой приземистый, что напоминает присевшего на корточки минотавра, или ещё какое мифическое существо. Что самое интересное – с книгами!
Котёнок спокойно восседал на книжной полке и умывался.
Напротив решётчатого оконца, через которое сейчас видно только грязное небо в оправе кленовых листьев, обнаружился камин, чёрный от гари, с белой бородкой золы и витой узорчатой кочергой.
Он-то здесь откуда?!
А ещё мольберт, стаканчики с кистями и карандашами разной степени "сточенности".
Здесь что же – жил художник? Давно, судя по всему, жил.
Анна когда-то в детстве посещала художественную школу и ушла из нее через несколько месяцев, так ничему, к своему стыду, и не научившись. Бог знает, по какой причине. Но рисовать так и не разлюбила. Самый сокровенный ящичек, запираемый на ключ, периодически пополнялся изрисованными тетрадными листками.
Ещё обнаружились краски. Совсем не засохшие масляные краски в тюбиках. От шагов с мольберта неуклюже соскользнул холст. Мимоходом Анна взяла с полки книгу, сдула пыль, чихнула.… Ну, точно, по теории и практике изобразительного искусства.
- Где твой хозяин, а?
Котёнок лениво прошествовал по шкафу, спрыгнул на стол. Подтолкнул лапой стаканчик, кисти посыпались на пол.
Девушка улыбнулась.
- Я совсем не умею рисовать.
Котёнок укоризненно мяукнул.
- Ну ладно… немножечко умею, - призналась Анна.
Котёнок спрыгнул и пошёл к упавшему полотну, старательно перешагивая через кисточки и карандаши.
Девушка вдруг ощутила некий азарт.
- Ну ладно, уговорил. Попробую.
Тушь в обманчивой пляске свечи ложилась удивительно ровно. Сначала хаотичные, а потом всё более точные и уверенные, травяные мазки сплелись в нечто осмысленное. Ель вгрызается корнями в крутой склон, на первый взгляд неустойчивая, как спичка, но на деле слилась с монолитом скалы. Эта картина врезалась в память ещё с прошлой осени, когда она с родителями ездила за грибами.
Анна подумала и дорисовала луну. А потом выбрала среди хаоса тюбиков и туб скромные акварели. Получалось, что самое удивительное, совсем неплохо.
Время словно бы уснуло. Когда встала из-за мольберта, за оконцем уже давно горели фонари. Картина нашла место на полочке над камином – забирать с собой было как-то… неправильно, что ли. Кроме того, Анна была уверена, что ещё сюда вернётся.
- Пора мне, - вздохнула она. – Не хочешь со мной? Мама, конечно, не больно обрадуется, но мы её уговорим.
Она подхватила котёнка на руки, подцепила ногой дверь – с этой стороны она была отделана каким-то деревом и очень органично вписывалась в обстановку.
- Ай!
Гибкое тельце скользнуло обратно в темноту, а на запястье осталась длинная царапина.
- Ну и… оставайся, - обижено сказала Анна вслед.
На следующий день подвал встретил её полыхающим камином. Тёплый свет преобразил комнату, набросил вуаль таинственности. Анна растеряно замерла на пороге. Получается, вернулся хозяин?
Она ждала, боясь даже пошевелиться. Камин полыхал, щедро разбрасывая искры.
На спинку кресла с приветственным мявом вспрыгнул вчерашний знакомый.
- Уж не ты ли меня ждал? – с недоверием вопросила девушка. – Натопил-то как…
Котёнок спрыгнул и принялся заискивающе тереться о ногу.
- Ну ладно. Прощаю вчерашнюю царапину. Так есть здесь кто кроме тебя или нет?..
Она тщательно обшарила комнатушку. Заглянула в каждый угол. Под каждый стул. Никого.
Вчерашняя картина с деревом выглядела перед первобытной магией огня как живая. Раньше Анна ни за что не поверила бы, что сможет так нарисовать. Кажется, рама даже стала больше. Даже ель ветвями качает…
Рука не встретила шершавого холста. В какой-то момент Анна поняла, что кисточка уже находится там. По ту сторону картины. Прохладный горный воздух щекотал пальцы. А рама распахивалась, словно пасть гигантской рыбины, вновь стала маленьким окошком уже за спиной. Только камин теперь горел там.
Под ногами шершавая колючая трава и хвоя. Ствол – массивный, величественный, кажется, на нем покоится вся небесная твердь. И огромная луна над головой.
Ноги подкосились, Анна медленно опустилась на колени.
Что же это такое? Она нашарила колючку, уколола палец. Слизнула кровь, заворожено следя, как с разбегу ныряет в пучину тумана холм и впитывает горьковатый терпкий запах.
Магия? Сон?.. Да, скорее всего сон. Однако слишком уж настойчиво маленький хвостатый зверёк теребит коготками джинсы, щекочут кожу усы.
Девушка досадливо ссадила его на землю.
- Как, и ты тоже сюда попал? А я думала, это всё мне снится…
Котёнок был совсем не расположен к шуткам. Он жался к ногам, вздыбив шерсть на загривке и косясь в туман.
- Не бойся, волков тут нет. Ну, во всяком случае, я их не рисовала.
Она подхватила на руки кота, и, через миг, лица вновь коснулось тепло очага. С одежды медленно сыпалась на пол опрелая хвоя.
Сердце бешено колотилось. Как здорово бы было сейчас нарисовать морской берег, прогуляться по песку. Или поплескаться в воде. Сначала в одиночку, а потом позвать друзей. Вот они обалдеют! Или лучше гремящие, звенящие и шипящие джунгли с красивыми разноцветными попугаями.… А что если попробовать нарисовать человека? Он тоже оживёт? Станет говорить с ней, встанет, расправит затёкшие плечи…
Анна думала об этом, уже водя угольком по холсту. В памяти стояла картина из старого деревенского дома. Её прадед – могучий бородач-лесничий – смотрел там почти со всех портретов. Вот и сейчас с каким-то отстранённым удивлением она наблюдала его воплощение на бумаге. Трубка в мозолистых пальцах. Лес за окном, ружья у стены. Карандашный набросок преображался на глазах, с пугающей скоростью чернобородый охотник обретал объём и жизнь. Она закончила работу, когда тени клёнов за оконцем стали длиннее своих хозяев, а от солнца остались лишь красноватые отблески на стёклах. Под оглушительный стук сердца девушка упала на стул.
Картина вышла совершенной.
- Кхе-кхе. Привет….
Нет, голос шёл не с полотна. Зато за столом грузно восседал бородач с холста.
- Наконец-то, - он с нескрываемым удовольствием потянулся. Захрустели суставы. – Долго же тебя ждать пришлось. Вот только кота зря сюда притащила. Подлая тварь, не люблю я их, уж прости.
Анна не рискнула напомнить, кто её сюда привёл. Котёнок, кстати, тоже не питал к леснику тёплых чувств. Он сидел возле ног девушки и смотрел на "чернобородого", как на мышь, которая выросла и стала большой крысой.
- Кто ты такой?
- Ты ж меня нарисовала, - добродушно хохотнул бородач.
- Почему ты ожил, - попробовала зайти с другой стороны девушка. – И вот эта картина…
- Да потому что… кхм, не мастер я в таких делах. В объяснениях. Потому что можешь, и всё тут. И не спрашивай больше, - внезапно добавил он. – Мы только поленья, которые ты превратила в деревянные фигурки. Как поленья могут знать больше мастера?
- И всё же. Я ничего не понимаю.
Бородач расплылся в улыбке.
- Чудеса возможны. Просто они не для всех. Для меня чудо, что я родился. Для тебя… ну, понимаешь сама. Картины и всё такое. Ох, мудрёное это дело. А кто другой пройдёт и не увидит. Пока носом не ткнёшь, во всяком случае,… кхм….
Наступила неловкая пауза. Анна смотрела на него с открытым ртом. Охотник вертел в пальцах прядь смоляной бороды и ухмылялся.
- Ну ладно. Моё почтение, - он неуклюже поклонился, - приходи в гости. По лесу погуляешь. Вот только животину оставь. У меня собаки.
- Подожди! Как тебя зовут?
- Да как хочешь, - отмахнулся он. И через мгновение слился с нарисованным силуэтом.
Подвал… нет, зала с камином стала ей вторым домом. На стенах появлялись всё новые картины, всё больше "новорожденных" людей заходили на огонёк. Продрогший смотритель маяка грел у камина руки, девочка из Райского сада восторженно смотрела в окно на городскую улицу. Иногда Анна сама переступала раму и попадала в чужие миры. Например, чтобы поглазеть на мост, над которым кружат ангелы, или к русалке на болота. Правда, в других мирах почему-то не нравилось её хвостатому другу.
Впрочем, котёнок тоже никому не нравился. Анна пыталась об этом расспрашивать, но получила не больше ответов, чем на другие вопросы. Только девочка обмолвилась с грустной улыбкой:
- Он милый, но слишком "настоящий" для нас.
Новые сюжеты возникали в голове, как только она брала кисть, а когда "свеженаписанная" картина занимала место рядом с остальными, не оставалось ничего, кроме усталости и безмерного счастья.
Новые полотна. Новые лица. И никаких имён. И по-прежнему нет ответов.
Мост с ангелами дался особенно тяжело. Она долго потом стояла на улице, жмурясь под тусклым светом фонаря. Ее переполняло чувство безграничного счастья. Хотелось поделиться им с кем-нибудь. И вдруг шанс подвернулся. В виде неуклюжего рыжего паренька, с которым учились в одном классе.
- Артур! – обрадовалась девушка.
- Привет!
- Пошли что покажу.
Она подождала, пока Артур спустится следом, сопя и нашаривая ногой ступени. Дёрнула за ручку. Потом ещё и ещё. Дверь не поддавалась.
- Почему закрыто?! – она в отчаянии пнула дверь ногой. Та отозвалась издевательским протяжным гулом.
- Наверное, там подвал, - глубокомысленно заметил парень. – Поэтому и закрыто, чтоб не лазили всякие. Ты что, в диггеры податься решила?
- Да ну тебя!
Она выскочила наверх, вытирая рукавом выступившие на глазах слезы.

…Да нет, такое присниться не могло. Ведь даже на пальцах остались следы краски. Анне до одури хотелось туда, в тихий райский уголок. Невдалеке Артур и две её подруги задумчиво смотрели на её окна и что-то обсуждали. От взглядов девушка укрылась за занавеской. Хорошо, хоть не смеются, - подумалось ей. – Скорее беспокоятся. Но эта мысль не принесла облегчения.
Она прождала до вечера. Никто так и не решился зайти. Сначала разошлись подруги. Последним ушёл Артур. Внезапно вспомнилось, как он робко пытался ухаживать за ней в седьмом классе. Девушку это тогда здорово позабавило.
Дверь поддалась сразу, даже охотно и без натужного скрипа. И внутри ничего не изменилось. Где-то бегал котёнок. Наверное, заждался, бедненький. Всё так же горел камин, бросая кровавые отблески на шесть полотен. Ждал её очередной холст.
На сегодня, простите, невоплощённые идеи.
Она сняла со стены полотно с русалкой, направилась к двери.
- Анна!
Рядом со своей картиной, похожий на чёрного медведя, стоял лесник. Но девушка уже выскочила наружу.
Что что-то не так она почувствовала ещё на нижних ступенях, едва захлопнулась дверь. Рама треснула под пальцами. Анна одним махом оказалась наверху, под лучами заходящего солнца. И остолбенела.
Заросший пруд расплывался, съёживался, словно бумага от поднесённой спички. Почернела и осыпалась пеплом русалка на прибрежных камнях. Девушка попыталась спрятать в руках оставшиеся лохмотья, но те осыпались пылью сквозь дрожащие пальцы.

Она и не заметила, как снова оказалась там под елью, с чёрным котёнком на коленях. Взгляд потерялся где-то в тумане. Душа блуждает там же, пытается найти ответ, можно ли это считать убийством. Может быть, непреднамеренным, ведь она хотела всего лишь показать картину маме и друзьям... Да какая разница! Русалка была живой! И самой весёлой из пятёрки живых существ, вышедших из-под кисти художницы.
Котёнок зашипел. Коготки прокололи джинсы и впились в кожу. Девушка обернулась.
Первый раз она видела их всех вместе. Четыре пары осуждающих глаз. Здесь был даже ангел с последней картины – с ним, вернее, с ней она доселе не разговаривала. Только заворожено следила за полётом. Беловолосая девушка со сложенными за спиной крыльями смотрела грустно и сурово.
- Простите…
- Уже не исправить, - глухо сказал лесник. – Я ведь пытался тебя предупредить. Мы хотим жить. Просто жить. Ты дала нам жизнь – за это спасибо. Но…
- Но ты можешь легко её отобрать, - проскрипел смотритель маяка.
- Я не хотела,… не знала. Я и сейчас не понимаю – почему так получилось?
Её вопрос оставили без ответа. После недолгого молчания девочка с сожалением произнесла:
- Это только начало. Ты и дальше будешь пытаться вытащить нас в тот мир. Большой и жестокий. Всё равно ничего не получится. Мы существуем только здесь. В твоём мире. Другого для нас не дано. Ты этого не поймёшь.
Анна хотела возразить, но девушка-ангел резко распахнула крылья.
- Не отрицай. Мы часть тебя. Мы чувствуем твои метания.
- И поэтому ты останешься здесь, - подвел черту лесник. – Насовсем.
Повернулся к парящей в воздухе раме. За ним последовали все остальные.
Это приговор? Вот и вся благодарность за то, что она их нарисовала?..
Девушка вскочила, бросилась, было следом, но что-то гибкое обвило ногу, что есть силы рвануло вниз. Из груди вырвался крик боли и обиды. Морщинистый корень стиснул лодыжку лениво, но намертво.
И это творение тоже против создателя.
Злость сменилась отчаянием, когда она увидела, как исчезает в чёрном окне девушка-ангел.
- Постойте! Ну, постойте же! Ведь вы хотите, чтобы я рисовала и дальше!
Девушка-ангел задержалась. Бросила, не оборачиваясь:
- Ты и так будешь рисовать. Просто не сможешь остановиться. Это уже стало частью тебя. Тебе принесут холст и краски.
…Она не сразу почувствовала, как ослаб и бессильно отпустил лодыжку корень. Открыла глаза, чтобы увидеть внимательный взгляд котёнка. Ну да, точно,

он же куда-то делся после того, как её творения пришли объявить свою волю.… Наверное, прятался за деревом.
Взгляд упал на корень, что удерживал её только что. Сейчас недвижный и высохший. На коре остались свежие полосы от когтей котенка.
Анна встала, осторожно, боясь потревожить даже травинку. Туман беспокойно зашевелился, тревожно завыл в ветвях ветер, но это всё. Хвостатый зверёк словно этого и дожидался. Деловито направился к прямоугольнику врат, потешно дёргая хвостом и тряся лапами.
Что там говорила девочка из Райского сада? "Он милый, но слишком "настоящий" для нас…"
Анна не стала срывать полотна, кидать их в огонь или рвать на части. Даже не оглянувшись, шмыгнула со зверьком на руках к двери. И вздохнула спокойно, только когда лица коснулись солнечные лучи.

Она знала, что всегда может вернуться. Спуститься по грязной лестнице со сбитыми ступеньками, потянуть за холодную ручку.… Только вот будут ли там рады, в созданном ею же мире?
И права оказалась девушка-ангел. Она не сможет теперь перестать рисовать.
Как-то вечером Анна вернулась из магазина с холстом и набором масляных красок. Она же писала картины там. Значит, сможет и здесь, просто надо приложить чуть-чуть больше усердия. Кисть двигалась не так гладко, не так чисто ложились краски и часто приходилось подолгу исправлять испорченные участки холста. На эту самую странную и самую важную в своей жизни картину она потратила чуть больше месяца.
Котёнок всё время сидел рядом. Пожалуй, только он один смотрел на неё с пониманием. И вот однажды поздно вечером она отступила от холста и окинула критическим взглядом самое странное творение в её жизни.
Камин отбрасывает яркие кровавые блики на шесть полотен, висящих или стоящих вокруг. Хмурый лесник, ель под луной, русалка, распустившая по болотам паутину свих волос. Маяк в сердце шторма и его седоусый хранитель, Райский сад, мост и ангелы…
Добро пожаловать.
- Теперь этот мир тоже ваш, - сказала Анна.
Вот теперь вы свободны!

2006 г.

 © Copyright: Дмитрий Ахметшин, 2010
Свидетельство о публикации №21009090381